Или не заканчивалось, если поблизости оказывался я или
кто-то из моих коллег.
По заполонившему туннель мареву вдруг пробежала легкая дрожь,
терявшиеся в нем серебряные рельсы мелко-мелко завибрировали,
а миг спустя, разорвав небытие, на станцию вылетел
состав.
Глухие, без единого окна вагоны разительно отличались
от красочных поездов междугороднего сообщения;
их облезлые борта пестрели многочисленными царапинами, сколами
и вмятинами. Оно и понятно: у муниципалитета
постоянно не хватало денег на ремонт подвижного состава,
а чем интенсивней эксплуатировалась железнодорожная ветка, тем
больше собиралось вокруг сущностей и тем агрессивней они себя
вели. Некоторые эксцентричные философы даже полагали, будто
порождения Вечности на самом деле представляют собой
нематериальные прообразы вещей, явлений и даже эмоций,
суть — эйдосы, а поскольку подобное тянется
к подобному, то к людям и льнули воплощения
агрессии, страха, злости и лживости.
Почему не любви и милосердия? Ха, не смешите меня!
В переполненной-то подземке?
Это город Осень, так-то...
Погнутые двери с металлическим лязгом распахнулись,
я шагнул в пустой вагон, но садиться
на протянувшиеся вдоль стен сиденья не стал. Вместо этого
развернулся лицом к выходу и покрепче ухватился
за поручень. Новый лязг, толчок — и состав,
постепенно набирая скорость, тронулся с места.
Приближение Вечности ощущалось подобно сквозняку из открытого
подвала, а потом — раз! — и окружающий мир
растворился в заполонившем пространство ничто и никогда.
Исчезли расстояния, пропало время, реальной осталась лишь дрожь
колес, размеренно подрагивавших на стыках рельс.
Будто оказался в заполненном воздухом аквариуме, а кругом
лишь мириады и мириады километров воды. И ты —
один...
Большинство пассажиров просто не могли осознать этого,
по их субъективным ощущениям путешествие длилось
не дольше двух-трех ударов сердца, но отдельные
индивидуумы оказывались слишком восприимчивыми к безвременью,
и для них минутная поездка тянулась целую вечность.
Целая вечность, проведенная в замкнутом помещении
вагона, — такое кого угодно с ума сведет, поэтому
лечебница Святой Марии не пустовала никогда. Впрочем, убойная
доза морфина позволяла при необходимости перебираться
из города в город даже подобным уникумам. В спальном
вагоне и под присмотром железнодорожного медика, само
собой.