- Спускаться на веревке? Какая
банальность! Мы поднимемся на крышу! – не удержался от бахвальства
я. – Вы знаете, какой диаметр у трубы вашего камина?
***
Мы перемазались, как черти, пока лезли
вверх по трубе, и это было только к лучшему – наша маскировка
становилась совершенней с каждой секундой, проведенной в дворцовом
дымоходе. В зубах я держал конец веревки, к которой были привязаны
сумки с документами и всем прочим, на башку мне то и дело сыпалась
сажа, содранная со стен каминной трубы монаршими подошвами и
ладонями.
Выбравшись наружу, Император протянул
мне руку, чем заработал еще несколько очков в свою
пользу.
- Фажмыте ферефку! – прошамкал я, и
облегченно вздохнул, когда он достал из моих зубов изжеванный
канат.
Пока Его Величество вытаскивал из
камина сумки, я осматривался. Нерадивый трубочист оставил тут метлу
на длинной ручке и металлический ёж на цепочке, так что мы
снарядились как положено.
- Когда вы только успели всё это
притащить в мою спальню? - удивился Император, осматривая наш
багаж.
- А это не я, это преторианцы.
Поставили в вашей берлоге, рядом с книгами и проводами, я сказал
только, что это для радиостанции. А уже утром с собой
принес.
- Хм!
Нет, дворец охраняли как положено,
существовало несколько уровней проверки и три или четыре рубежа
обороны. Но - не для лейб-гвардейцев. Каждого из них назначал лично
Император по согласованию с Тайным советом, и если уж кто-то из
этих великолепных молодых людей решил бы предать своего Государя –
это бы означало крах всех идеалов и принципов, на которых зиждился
нынешний государственный строй. Лейб-гвардейцы имели право доступа
в любое помещение дворца, а я как флигель-адъютант – еще и допуск к
Его Величеству в какое угодно время суток. Это была единственная
брешь в обороне, и я ею воспользовался.
Мы шагали по крыше, совершенно не
стесняясь, грохоча ботинками по металлическим листам. Для
внутренней охраны само наше нахождение там, наверху, означало, что
мы – люди проверенные и нас пропустили. А придворные могли только
морщиться и сетовать на беспардонность пролетариев, которые мешают
им совершать утренние ритуалы или досматривать последние
сны.
Спустившись по пожарной лестнице во
внутренний двор, мы поудобнее нагрузились сумками и инструментами и
подошли к стремянке, которая стояла тут же, прислоненная к стене
флигеля.