Шон Линч быстро протолкался через зевак, перебежал через дорогу
и скрылся во дворах. К тому времени, когда
на место преступления прибыла полиция, он был уже
далеко.
Сразу домой ирландец не пошёл. Вместо этого прогулялся
по набережной, с наслаждением вдыхая свежий воздух,
напился воды из уличного фонтанчика, там же умылся,
прогоняя неприятную резь в глазах. Потом перешёл через Ярден,
постоял посреди реки у новой вставки в ограждение моста
Эйлера, разбросал детали разобранного пистолета. И только
после этого отправился к себе.
Шон Линч уже отпер дверь и шагнул в подвал, когда
подсознательным наитием уловил некую неправильность. Он тотчас
замер на месте и сунул руку в карман
с револьвером. В комнате витал тонкий аромат дорого
табака. Нет, никто не курил там в отсутствие хозяина,
подобным образом пахла одежда курильщика. Столь лёгкий запах
способен уловить лишь тот, кто не курит сам.
Ирландец не стал выяснять, кто именно и зачем
поджидает его внутри, быстро развернулся и замер, наткнувшись
взглядом на четыре бездонных провала ружейных стволов десятого
калибра.
— Брось! — потребовала смазанная фигура, слегка качнув
лупарой.
Шон послушно разжал пальцы, револьвер упал под ноги,
с глухим стуком ударился о коврик и отлетел
к стене.
— Развернись! — последовал новый приказ.
Ирландец повиновался и лишь тогда понял, что показалось ему
странным в размытой фигуре. Головной убор! Точнее —
фуражка. Полицейская фуражка!
Линч едва не застонал от досады в ожидании удара
по затылку.
Полицейский! Он должен был догадаться! Если иудеи нанимают
ирландца, чтобы никто ничего не заподозрил, они должны быть
уверены в его молчании. А продажному полицейскому ничего
не стоит навсегда успокоить прихваченного на горячем
убийцу.
Ничего не стоит — да, но зачем? Он ведь всё
сделал чисто!
— Шагай! — распорядился полицейский.
Шон Линч на негнущихся ногах прошёл в комнату. Там
за столом сидел странной наружности господин в лёгком
льняном костюме. На полицейского незваный гость нисколько
не походил; со своим бледным лицом, напомаженными
волосами, заломленными бровями и тонкими губами он скорее
напоминал театрального актёра или певца. Точнее —
напоминал бы, если б не острый взгляд холодных серых
глаз.
Шон Линч превосходно разбирался в цветах, один
из оттенков смерти он узнал сразу.