Отделение Сибирского Торгового банка располагалось на
перекрестке Светланской и Алеутской улиц в большом трехэтажном
здании. Оставив мотоцикл на стоянке, он поднялся по мраморной
лестнице, застеленной темно-красной ковровой дорожкой, на второй
этаж и оказался в просторном зале, где ему преградил дорогу
служащий.
- Что вам угодно, сударь? – поинтересовался тот, с сомнением
поглядывая на форму пилота.
- У меня ячейка в вашем банке, – чертыхнулся про себя Март,
совсем позабывший прихватить в дальнюю дорогу приличный костюм,
чтобы иметь возможность переодеться.
В глазах клерка промелькнул отблеск борьбы между синдромом
вахтера и врожденной осторожностью. В конце концов, последняя
одержала верх.
- Сию секунду, – тряхнул он безукоризненным пробором и вызвал
кого-то постарше.
Судя по всему, простые смертные ячейки в этом банке не
арендовали, поскольку через минуту к ним вышел сам управляющий.
- Будьте любезны назвать номер и пароль, – осведомился он у
юноши и, услышав ответ, сдержанно поклонился.
- Прошу вас следовать за мной.
Еще через пару минут они оказались в святая святых отделения,
где, тщательно сверившись с записями в толстенном фолианте, в нем
наконец-таки признали законного, полноправного клиента. Затем он
оказался в изолированном от внешнего мира кабинете, куда ему,
согнувшись от натуги, притащили железный ящик размером с небольшой
чемодан и оставили одного.
Покрутив колесики кодового замка, Март с силой приподнял крышку
и, сам не зная зачем, зажмурился. Постояв так некоторое время, он
осторожно открыл глаза и… увы. На дне сундука лежала лишь папка с
документами, старомодный саквояж и конверт из плотной бумаги, более
всего напоминавшей ватман.
- Груды бриллиантов, изумрудов или, на худой конец, золотых
слитков не наблюдается, – констатировал он с нервным смешком. – С
чего же начать?
Попытавшись скользнуть в «сферу», чтобы определить содержимое,
он с удивлением понял, что здесь его способности не работают.
Очевидно, в банке хорошо знали, на что способны некоторые
одаренные, и предусмотрительно обзавелись блокирующими «дар»
артефактами. Делать было нечего, и он взялся за конверт, не без
труда его разорвав. Внутри лежало написанное каллиграфическим
почерком письмо.
Дорогой сын, если ты читаешь эти строки, значит, случилось
худшее, и нас с отцом давно нет в живых. Один Господь знает, как бы
я хотела увидеть, как ты будешь расти и мужать, но, видно, не
суждено.