– А где Гамаюн?
Только что она крутилась рядом, выпрашивая у Лумумбы петушка на
палочке, а сейчас – ни слуху ни духу.
– Я её с поручением услал, – пояснил наставник,
шаркающей походкой направляясь к воротам. – Острог – место
защищенное. С магическим существом туда лучше не соваться…
Машка оказалась права. Растроганные её щенячьим взглядом
дружинники без звука пропустили нас в крепость.
Проблемы начались чуток попозже. Когда выяснилось, что
пресловутая Машкина родственница – сама Великая Княгиня, запертая
до суда в отдельных палатах на самом верху башни. Заминка грозила
перерасти в нудное разбирательство, и здесь Машкин длинный язык мог
сыграть совершенно противоположную роль…
Переглянувшись с Лумумбой, мы уже собирались ретироваться, чтобы
изобрести другой способ увидеться с княгиней, когда из той башни,
где держали Ольгу, вышла группа военных. Все в черной отглаженной
форме, брониках и при оружии. Заметив нас, один остановился. У меня
сердце ушло в пятки: сейчас нас погонят поганой метлой, и накроется
расследование медным тазиком…
Дружинник был молодой, лет тридцати, высокий, чернобровый и
чернобородый, с волевой складкой рта и цепким прищуром. Постояв
мгновение, он бросил своим несколько слов, а сам пошел через двор.
Машка зыркнула на меня вопросительно, я чуть заметно пожал плечами.
В конце концов, чего мы боимся? Ну, достанем мы с бваной, в крайнем
случае, удостоверения. Работать, конечно, придется в этом случае
официально: посылать запрос о разрешении действовать на территории
другого государства, то, сё… И здесь как повезет: захотят нам
помочь – разрешение будет уже завтра, а не захотят –
бюрократическая машина затянет с выдачей настолько, что Ольгу
раньше казнят…
Я покосился на Лумумбу, но тот стоял спокойно, по пыльному
усталому лицу ничего не читалось.
Дружинник подошел и внимательно оглядел нашу троицу, сложив губы
трубочкой. Мы с Машкой постарались выглядеть как можно более
невинно. Насмотревшись вдоволь, коротко спросил дежурного:
– Кто такие?
Тот ответил. Дружинник задумчиво покачался с носка на пятку, с
каким‑то ироничным доброжелательством глядя на Лумумбу, коротко
насвистел бодрый мотивчик, и приказал:
– Пропустить.
Затем развернулся и исчез за воротами. Мы даже вякнуть не
успели.
Хорошо, что барахло оставили в неприметном тупичке, сложив под
камушек: на входе в острожный терем стояла самая настоящая
пропускная рама. И если б Лумумба не настоял, чтобы Маха оставила
снаружи всё, до последнего ножичка – грош цена нашим личинам.