Лумумба достал часы, а затем удивленно причмокнул.
– Однако. Девять часов уже.
– А светло…
– Скажите мне, что может быть прекрасней майской белой ночи? –
продекламировал Агасфер Моисеевич и подмигнул. – Уважьте, господа,
не побрезгуйте. Я вас с нашими познакомлю. Заждались поди…
Глава 4
Иван
К ночи похолодало. Солнце бултыхалось у самого горизонта, как
замороженный желток в мутном бульоне. По красному небу, радужными
перьями исполинской жар‑птицы, расходились облака. Сквозь них
просвечивала лиловая изнанка. У меня с недосыпу и усталости все
контакты в мозгу переклинило, но местных эта постъядерная
расцветка, походу, не напрягала: город, несмотря на поздний час,
бурлил. Лавки наперебой зазывали покупателей, по мостовым, гудя
клаксонами, грохотали автомобили, а по тротуарам фланировали
зеваки.
Агасфер Моисеевич, в кипе, чуть потертом на локтях черном
лапсердаке поверх косоворотки и кирзовых, смазанных салом сапогах,
важно выступал впереди. За ним шел Лумумба, помахивая новой
тросточкой. Наставник, игнорируя обновки, напялил любимый кожаный
плащ, мне пришлось влезть в тесный пиджак, починенный заботливым
бабкиным котом, а Машка не захотела расстаться с любимой джинсовой
курточкой, протертой в самых стратегических местах. Она и медведя с
собой прихватила. В качестве талисмана, наверное.
Птица Гамаюн, уютно устроившись на плече Лумумбы, интимно
ворковала ему на ушко, я не прислушивался. Сначала птицу брать не
хотели, но кот так плотоядно ей подмигивал, что сжалились все, даже
Машка.
Никто на нас внимания не обращал, не то что днем. Я удивился:
драгоценный учитель, в белых перчатках, длиннополом плаще и
бакенбардах, имел внушительный вид даже без толпы носильщиков за
спиной, но потом дорогу нам перешла толпа викингов – при кольчугах,
рогатых шлемах, топорах и моргенштернах, и я успокоился. Портовый
город, дикие нравы…
Как бы в подтверждение Маша, толкнув в бок, указала на одну из
лавчонок. На вывеске значилось: "Пыльца. Первосортный продукт.
Лаборатория Жоржа Милославского".
– У них что, Запыленных совсем не боятся? – спросила
она шепотом.
– Не знаю. Я бы боялся.
Вспомнить того же Пеннивайза. Десятка два детей пропало, пока он
не спылился… Я тогда еще маленьким был, и у нас, беспризорников,
это самая ужасная страшилка была: не прячься, мол, в канализации, к
безумному клоуну попадешь…