К привычному запаху пыли и крысиного навоза добавился отчетливый
душок гниения. Он пропитывал все вокруг, и скоро Босому показалось,
что гниет он сам, причем не только снаружи, но и изнутри.
Когда-то давно, наверное, пару лет назад, Босой пробрался на
четвертый уровень одного из свалочных крысиных логовищ. Там зал не
был прямым, извивался как широкая ребристая кишка, и крыс в нем
было на порядок меньше. Босой тогда сумел зачистить почти треть, но
от одновременной атаки двух полных лейтенантских звеньев ему
пришлось со всех ног улепетывать.
Здесь все оказалось намного хуже. Драться со столь
многочисленным, хорошо вооруженным и организованным воинством, да
еще в прямоугольном насквозь просматриваемом зале , в условиях,
когда зоны охраны одного командира вплотную примыкают к другой -
задача посильная лишь такому монстру, кто полностью невосприимчив к
укусам и способен уничтожать врагов без устали целыми пачками. И
ведь еще неизвестно, кто там поджидает в конце уровня. Может быть
майор, а может и целый полковник?
Надо было уходить, причем как можно скорее. Витавшие в воздухе
духота и смрад все отчетливее пробивались к организму сквозь
действие отвара, вызывая головокружение и тошноту. Босой
предчувствовал, что сегодня весь вечер проваляется, что называется,
"убитый", особенно если прямо сейчас не выберется из-под земли.
Удерживало любопытство. Способы победить крысиные толпы были
наверняка: обманом, хитростью или какой-нибудь особенно умной
стратегией. Где-то должно быть у охраны четвертого уровня слабое
место, уязвимость, просчет - и ловчий чувствовал, что сможет его
найти. Нужно только пробыть здесь достаточно долго и наблюдать,
наблюдать, наблюдать... Жаль только состояние не способствовало. Да
только когда еще удастся забраться так глубоко?
Размышления его прервал новый скрежещущий звук. Сотни тихих, но
настойчивых поскребываний поднимались из глубин, сплетались в
сплошную пелену навязчивого фонового шума. Босой осознал, что давно
уже слышал его, но скрежетание заглушали звуки бесконечного
движения крысиных тел.
Шум, между тем, приближался, усиливался, заставляя вибрировать
стены и пол. Крысы в один голос заверещали, закружились быстрее
прежнего в поисках угрозы.
Внезапно одна из стен зашевелилась, вспучилась бесформенными
комковатыми волнами, жирно поблескивавшими в свете фонаря.
Скрежетание усилилось, превратившись в громкий рождающий панику
стрекот. Миллионы тонких хитиновых лапок скребли за века монолитно
спрессовавшийся мусор, миллионы жвал рвали, откусывали и глотали
все, что могли оторвать, откусить и проглотить, миллионы сильных
крыльев возбужденно вибрировали, наполняя воздух угрожающим
шелестом.