Иногда взгляд со стороны на казалось бы вдоль и поперек
обдуманную проблему открывает новые горизонты.
- Я не зря тебе рассказываю об этом, Ловчий. Или ты позволишь
звать тебя Босой? Я долго искал человека, который бы сумел понять
меня и помочь разобраться, в чем секрет чудищ, а значит и самих
гррахов. И вот однажды я услышал о тебе: о твоем горе, о
странствиях и победах. Знал бы ты, какие о тебе ходят легенды! Я
сразу понял, что ты тот, кто мне нужен, и начал искать тебя. Два
года я просидел в Бочонках, зная, что ты обязательно пройдешь мимо.
Босой, я думаю, что смогу помочь тебе. Взамен же прошу лишь
возможность идти рядом с тобой, видеть то, что видишь ты и знать
то, что ты знаешь.
Над островком повисла тишина.
Зоя хлопала глазами, глядя то на Винника, то на ловчего. Старик
безучастно смотрел в небо, старательно делая вид, что не сказал
ничего особенного. Босой же с трудом сдерживался, чтобы не сделать
длинный быстрый рывок в сторону тропы и, отбиваясь на ходу от
лягушечьих языков, попросту убежать. Не важно куда.
Шесть лет он не слышал своего имени. Кто последний называл его
Босым? Кажется, кто-то из односельчан, выражая ненужное
бессмысленное сострадание. Не то чтобы он боялся быть узнанным. В
самом имени не было тайны, и все же откровения Винника пугали.
Прекрасно понимая, что никуда не побежит, Босой все же взглянул
туда, где тропа подходила к кромке болота и терялась в степной
траве. Там до сих пор крутились серповцы. Сумерки уже опускались на
топи, но они все еще рассчитывали запугать беглецов, размахивали
арбалетами, и может быть даже собирались остаться на ночь.
Босой смотрел прямо на них, и хорошо видел, как с неба ударила
широкая сверкающая красноватыми разрядами молния, как разлетелись в
стороны обугленные человеческие тела, и как поднялось на месте
удара облако пыли. Налетающий со степи ветер разогнал его, открывая
неведомо когда успевшего спуститься с неба грраха.
***
Он был грозен, каким и должен быть хозяин планеты: распростертые
крылья, ощерившаяся в оскале клыкастая морда, гибкое сверкающее в
закатных лучах тело, полусогнутые словно перед броском ноги. Он
встряхнул руками, и в ладонях засветились два длинных огненных
кнута. Они изгибались, сворачивались в кольца и распрямлялись,
сжигая все, к чему прикасались.