Тут подбегает какой-то мужик:
— Беда, Семён! Продотрядовцы нагрянули! Сейчас у Тимофеевых
зерно выгребают! Надо людей предупредить. Ты беги по этой стороне
улицы, а я по другой. — Не дожидаясь ответа, он помчался на другую
сторону улицы и стал стучать в окно ближайшего дома.
«Кино, что ли снимают?»— подумал я. Да нет, какое кино. Я вдруг
ощутил, что стою босиком на заснеженном крыльце, что сейчас не
август, а разгар зимы. Что мне просто приснилось, будто я приезжий
рыбак из Москвы, а на самом-то деле я житель деревни Жуковка Семён
Фролов, что у меня жена Фрося и трое детей. Что в деревню нагрянули
продотрядовцы, которые выгребут всё наше зерно для того, что бы
увезти его в город и продать за границу или кормить им тех же
продотрядовцев, солдат или чекистов, которые потом придут в другие
деревни и продолжат выгребать зерно у других крестьян, обрекая их
на голодную смерть или нищенство. И эти ограбленные семьи, так же,
как и моя, вряд ли доживут до весны, а если кто и доживет, то всё
равно не сможет выжить, потому, что сеять будет нечего – семенного
зерна им никто не оставит.
И вдруг я понял, что нас использовали, как бесплатных рабочих
лошадей — весной дали возможность вспахать свою и взятую у
помещиков землю, засеять её (своим зерном, а многие зерно брали в
долг под будущий урожай), вырастить, собрать, обмолотить, а потом
весь урожай забрать, даже без слов благодарности. Горячая волна
обиды захлестнула меня. Я забежал в избу, нашёл валенки, крикнул
Фросе, чтобы предупредила людей, и побежал на окраину деревни к
Тимофеевым. Найти дом было не трудно – на встречу уже неслись
крики, ругань, женский и детский плач.
Когда я побежал к дому, мешки с зерном уже заканчивали грузить
на подводу. Продотрядовцев в форме и с винтовками было человек
пятнадцать и человек 5 гражданских. Поодаль стояли наши
деревенские, к ним постепенно подходили другие.
Степан Углов, как и многие другие солдаты, самовольно покинувшие
окопы и вернувшийся в деревню для делёжки земли, назначенный
председателем деревенского комбеда, страстно объяснял политику
изъятия излишков, стараясь убедить всех в необходимости поделиться
хлебом с рабочими.
— У Республики нет другого выхода. Наши братья-рабочие голодают.
Надо помочь им, а они потом помогут нам. Ленин, большевики дали нам
землю. Мы должны помочь большевикам - надо сдать излишки!