— Особые приметы?
— переспросил я, с некоторым сожалением бросая штаны и рубаху в
указанный угол. Штаны ладно, они действительно были порядком
изодраны, но рубаха вовсе не выглядела лохмотьями. Пусть ее
покрывали пятна крови, но зато по ее вороту, как оказалось, шли
красивые узоры, вышитые алой ниткой. Узоров мне стало
жаль.
— Татуировки,
шрамы, родинки, — пояснил писарь. — А как еще, думаешь, твою родню
искать? Опишем в деталях и, если через неделю сам не вспомнишь,
разошлем письма в центральные архивы всех кланов. Затратно,
конечно, но дана Энхард велела не экономить.
Дана Энхард. Само
имя мне ничего не сказало, а вот на слова «дана» память
встрепенулась и подсказала, что так обращались к членам Старших
Семей, правивших кланами.
Судя по почтению в
голосе писаря, дана Энхард была человеком весьма влиятельным. Она
входила в Старшую Семью клана, к которому этот писарь принадлежал?
А может быть и вовсе этот клан возглавляла? Память подсказывала,
что кланами порой правили и женщины.
— Так, что тут у
нас? — жизнерадостно продолжал писарь. — Татуировок нет. Шрамов
нет. Родинок только четыре, под левой ключицей образуют косой
квадрат. Умос, ты пишешь?
— Косой квадрат,
говоришь, — второй писарь выбрался из-за стола и, подтаскивая
правую ногу, приблизился ко мне. Прищурившись, некоторое время
разглядывал рисунок родинок. — Ромб это, — буркнул наконец. — А ты,
Карик, тупень, который не знает элементарных вещей.
Затем второй
писарь отвернулся, но направился не к записям, а прохромал к
дальнему ящику. Вытащил с верхней полки свиток, развернул. Тот по
внешнему виду очень отличался от бумаг, кипой лежавших на столе
писарей. Я заметил и золотое тиснение по краям по-особому
выделанной бумаги, и оттиск гербовой печати внизу. И даже шелестел
этот свиток, когда писарь его разворачивал, как-то
по-особому.
— Ромб, —
пробормотал Умос, — ромб, ромб… Я точно помню — тут было что-то про
ромб. Вот! — И зачитал вслух: «Особая примета — родинки под левой
ключицей в форме вытянутого ромба».
«Особая
примета».
Я не смог бы
сказать, что именно мне не понравилось. Ну особая. Ну примета.
Писарь уже произносил это сочетание слов. Только в этот раз примета
была написана на… «гербовой бумаге» — всплыло откуда-то из глубин
памяти определение. Да, на ней самой. И почему-то именно это
сочетание —