«Ах, Алёнка, куколка! Чего же ты натворила? Ведь всю жизнь себе
испортила! И было бы из-за кого… Ладно бы красавец, каких свет не
видывал, а то без роду, без племени», – глядя в светящееся огнями
иллюминации окно, рассуждал Михаил Никифорович, уже немного спустя,
после того как улеглась первая волна негодования на жену и дочь. А
он уж начал думать, не заболели ли они обе разом: Новый год на
носу, а подарков под ёлку не заказывают.
Вот подарок так подарок преподнесла любимая доченька… Как людям
теперь в глаза глядеть? Ведь он надышаться на неё не мог, одна она
у них, припозднились они с Лидией с детьми. Старой крестьянской
закалки, рождённый в двадцать четвертом году, он остался без
родителей: сослали их в Казахстан. Да по дороге болезнь всех
скосила – он один и выжил. Мать его ещё совсем грудного от сердца
оторвала, оставила родне, чем и спасла.
Воспитывала Михаила Никифоровича тётка по отцу, у которой своих
мал-мала меньше. Что уж говорить про одёжку, когда сыт не всегда
был… Нет, тётка не злая и не скупая была – чем богаты, как
говорится... Только ему без кола и двора не с руки было жениться. А
потом Советская власть выучила: сначала на рабфаке, а потом
агрономному делу.
Он помнит, как отделился от тётки: братья двоюродные женились
разом и пока пристрои делали, спали все на отделённых занавесками
кроватях. Сколько ночей он слушал, как сопят они со своими жёнами в
метре от него. Тогда он у бывшего председателя колхоза разрешение
взял – спать прямо в правлении на скрипучем дермантиновом диване.
Потому и на работу раньше всех приходил и уходил позже всех.
В результате заметили его в области, и для начала отправили
председательствовать в соседний колхоз, который после войны всё
никак из ямы выбраться не мог. Вот тогда он первый раз своё жильё
получил – заброшенный дом. Наверное, из него когда-то выслали
хозяев… А он, суеверный, прощения у домового попросил за то, что
вошёл хозяином.
Молодой был, сильный, энергичный – днём на работе, а вечерами
летними потихоньку домишко в порядок приводил, да вот только кроме
стола, табуреток и деревянного топчана в нём ничего и не было.
Одежду, какая у Михаила Никифоровича была, на гвоздь в стене вешал.
Это сейчас у председателей колхозов дома лучше и богаче всех в
деревне.
Видимо, за эту простоту народ его и полюбил, ведь слушались и
рвали жилы и в посевную, и на прополке, а уж про уборочную и
говорить не приходится.