Следующую пару дней я лежала
безжизненной куклой на постели, позволяя мужчине делать с собой
всё, что ему вздумается. Все мои чувства и эмоции словно
законсервировались, превратились в абсолютное, всепоглощающее
ничто. Даже столь смущающие процедуры как мытьё – мой надзиратель
сначала меня полностью раздел, а затем аккуратно погрузил
безвольную тушку в глубокую бадью, наполовину наполненную водой, –
и вынос судна, в которое я была вынуждена справлять естественные
потребности организма, не вызвали никаких эмоций. Мои мысли, точно
зацикленные, крутились вокруг того факта, что я умерла. Концепция
того, что вопреки этому я всё же продолжаю жить, в голове не
укладывалась, хотя в своих размышлениях я время от времени
запиналась об неё, но раз за разом откладывала в сторону, как
недостойную внимания.
Кроме азиата в перчатках и неизменной
забавной конусообразной шапочке, ко мне никто больше не приходил.
Однако время от времени я слышала незнакомую речь, доносившуюся со
стороны улицы: судя по всему в окне не было стекла, так что звуки
ничего не заглушало.
«Наверно, мне всё это просто снится,
– в какой-то момент, точно вспышка кометы, промелькнула мысль,
наполненная надеждой. – Из-за ранения я попала в больницу и сейчас
нахожусь без сознания, а это всё – всего лишь плод моего бурного
воображения, одурманенного лекарствами».
Эта надежда продержалась во мне ровно
сутки. Пока надзиратель не явился с длинной острой иглой в руках и,
аккуратно обхватив моё запястье рукой, – все действия в отношении
меня мужчина проделывал с величайшей осторожностью, словно я была
хрустальной вазой, которая может разбиться от малейшего неловкого
движения, – проткнул иглой вену в районе локтевого сгиба. Эта
совсем крохотная секундная боль словно переключила незримый
выключатель у меня в голове. Набрав в грудь воздуха, я сорвалась на
крик. Я называла своего мучителя всевозможными бранными словами,
грозила ему расправой, а под конец и вовсе умоляла, заливаясь
горючими слезами. Ответом мне стало ледяное спокойствие в
светло-карих глазах и гробовое молчание.
Выпустив пар, я обессилено закрыла
глаза. И тут же почувствовала заботливое прикосновение мягкой, чуть
влажной ткани к щекам: со стороны этого каменного истукана было
весьма мило вытереть следы истерики с моего лица.