«Что за Эверест такой?» – невольно восхитился я. Нечасто в новой
жизни меня что-то поражало настолько, что я забывал о вечном ужасе
своего бытия. Астеки, кстати, тоже обращали на него внимание.
Улыбались, перешучивались – явно эта гора намекала им, что там
находится их дом. Воины называли гору Дымящимся Холмом. Длинное
певучее название, как всё в их красивом языке (почему у этих
чудовищ в людском обличье такой красивый язык?). Но нередко астеки
сокращали имя вулкана просто до «Дымок» – Попо.
Правда, за несколько дней пути, Попо почти не вырос. Получается,
он находился еще очень далеко. И пугающий Теночтитлан не так уж
близок. Пятая Трава же, напротив, выглядел настороженным. Стража
удвоилась, создавалось ощущение, что астеки очень не уверены в
надежности этих мест. А я-то думал, что мы давно идем по самому
сердцу их империи.
И настороженность астекского вельможи оказалась оправданной.
Отряд остановился на короткую дневку на плоском участке нагорья.
Неподалеку стоял небольшой храм. Совсем одинокий. Нет, людей мы
видели. Но никаких строений в округе. Просто храм посреди довольно
голой местности. Люди, естественно, при виде моих пленителей
разбежались. Но совсем скоро появились другие.
Это были воины. Много воинов, которые узкими ручейками
собирались в большую «лужу». «Лужа» кипела гневными криками,
рокотала всеобщим возмущением. Астеки уже давно почуяли угрозу,
сбились в плотную толпу. Даже многие носильщики ухватились за
увесистые палки. Пятая Трава с несколькими ближниками вышел вперед,
размахивая сине-зеленым щитом, изображающим озерного монстра –
Ауисотля – в честь которого именовался нынешний уэйтлатоани
астеков. От незнакомцев тоже отделился вождь (совсем молодой
парень), который тут же принялся поносить астеков. Смелость юноши
понятна: незнакомцев было раза в три больше. И это тоже были
настоящие воины: с обилием перьев, хлопковыми доспехами и
щитами.
Пятая Трава за словом в карман не полез и выдал в ответ
незнакомому вождю что-то явно ругательное. Да, астеков было мало,
но это же астеки! Тут только наглостью и надо брать. Я не мог
разобрать слова с такого расстояния. Лишь смотрел на лица
окружающих меня воинов и видел, что они совсем не исключают
вероятность боя.
А что же будет со мной? Казалось бы, разве может стать хуже?
Меня пытают, меня, не скрывая, ведут на казнь. Но в гуманизм
незнакомцев я тоже не верил. Для них я буду таким же пленником.
Причем, если для астеков я имел ценность, и обо мне… заботились…
по-своему… То кем я стану для этих воинов? Хрен редьки не слаще. Я
с оцепенением следил за тем, как перепалка впереди разгоралась… А
потом Макуильмалиналли с яростью взмахнул макой и нанес первый
удар.