Я горько усмехнулся своим монтекристовским планам. Какая чушь!
Ну, куда я денусь, когда кругом астеки! Туннель бы еще предложил
прокопать – за самый Уашкаякак!
В черноте дверного проема появился человек. Он небрежно махнул
рукой, и в яму что-то упало с глухим стуком. Я на четвереньках
подполз на звук и разглядел очень грубую глубокую деревянную миску.
Она лежала на полубоку, и из нее медленно вытекало нечто густое .
Быстро подхватил посуду: внутри оказался тягучий, омерзительно
выглядящий клейстер из разварившейся кукурузы.
Но я не ел три дня.
А потому стал жадно хватать и пихать в рот совершенно несоленое
варево. Прямо рукой – никаких ложек, конечно, не было. Прямо
грязной рукой.
Ведь я не ел три дня…
– Шикалли! – грубый окрик разбудил меня утром.
Я разлепил глаза и испуганно вжался в стенку тюрьмы. Над ямой
стоял стражник – новый, незнакомый.
– Шикалли! – еще более строго рыкнул он, недвусмысленно тыча
пальцем в пустую миску.
Пустую и вылизанную до блеска.
Даже моих скромных познаний в языке науатль хватило, чтобы
понять, чего хочет астек. Я подобрался к деревяшке и аккуратно
подкинул ее вверх. Астек ловко схватил посуду – буквально, вынул из
воздуха – и молча ушел. Где-то через полчаса он вернулся с уже
полной миской и маленькой тыковкой с водой. Кукурузная каша вновь
оказалась отвратительной на вкус, но она набивала желудок – и это
уже неплохо.
– Можно жить! – горько усмехнулся я, запивая клейстер затхлой
водой. – Могло быть и хуже…
Как же я ошибался.
Меня не трогали дня три. За это время мне удалось отдохнуть,
даже каких-то сил набраться. От безделья я начал заниматься такими
глупостями, как зарядка и вынашивание планов побега. Снова
вернулись фантазии о том, что мои люди вот-вот освободят меня,
разобрав по бревнышку этот чертов Уашкаякак. Глупец.
В разгар дня у ямы снова появился стражник. Я напрягся: обычно
он появлялся только утром и вечером. Воин спустил в яму не очень
толстое бревно с зарубками.
– Яу тлапак! – бросил он.
Лезь наверх. Я осторожно подошел к бревну. Астек крепко держал
верхний конец, и я принялся карабкаться. Подняться удалось с
первого раза, и я почему-то очень обрадовался этому. Почувствовал,
что это добрый знак…
Меня вывели во двор, где собралась уже приличная толпа. Все
астеки – явно знатные воины. Я плохо разбирался в их символике, но
аристократа определить легко. Некоторые были одеты в плотные
«комбинезоны»: черные, синие или желтые с «ягуаровыми» пятнами.
Меня подвели к вкопанному в землю столбу, поставили спиной, завели
руки – и крепко привязали.