— Да уж, достаётся вашим женщинам, не позавидуешь, — задумчиво
протянул Тимофей. — Не всякий мужчина справится с теми
обязанностями, которые выполняет хозяйка чума.
— Видел бы ты, какая искусная повязка из разноцветного бисера
была на голове у моей Хадне! При каждом движении головы подвески на
повязке тоненько звенели, напоминая звук, с каким оледеневшие
снежинки падают на наст. Звон подвесок на повязке, чтоб ты знал,
отпугивает злых духов от невесты и её будущего мужа, от их будущей
семьи.
Толлуман опять замолчал на какое-то время, его лицо становилось
всё печальнее и, как показалось, Тимофею серее, не стало румянца на
щеках. Парень терпеливо ожидал продолжения истории, украдкой
поглядывая на притихшего друга.
— А потом пришла суровая зима. Хадне уже носила в себе нашего
первенца. Моя семья только сменила место кочевья, уйдя далеко в
тундру в поисках ягеля для оленьего стада. Добывать дрова и
кустарник в тундре для поддержания огня в буржуйке — очень сложное
занятие. Хадне отошла далеко от стоянки, чтобы нарубить карликовую
берёзу, не обращая внимания на поднимающуюся пургу. Её, наверное, в
тот момент больше заботило то, что нужно чем-то протопить чум,
значит, любой ценой добыть дрова. Я в то время с остальными
мужчинами собирал в стадо оленей, которые разбрелись по тундре в
поисках пропитания. Мы видели, что надвигается пурга, поэтому
спешили собрать всех животных. Когда мы пригнали последних оленей к
стойбищу, пурга уже зверствовала на всю мощь. Если бы не собаки,
которые привели нас к стойбищу, пережидали бы пургу в обнимку с
оленями. Так ты когда-то только благодаря оленям выжил не замёрз в
пургу. Для оленеводов это обычное дело пережидать пургу в обнимку с
оленями. Скрываясь от ветра за телом оленя и согреваясь теплом его
тела можно переждать любую непогоду.
Тимофею очень хотелось в эту минуту выразить другу
благодарственные слова за своё спасение, но он сдержался и
промолчал, дабы не перебить рассказ. От предчувствия трагического
исхода повествования у Тимофея защемило в груди.
— Возле чума нас ждала встревоженная мать и заплаканная старшая
сестра. «Хадне с тундры не вернулась», — сказала тогда мать и
заплакала, сестра заревела навзрыд. Я рванул от чума, хотел бежать
в тундру на поиски, но меня ухватил за парку отец и насильно
поволок в чум со словами: «Пойми, сын, пойти сейчас в поиски равно
самоубийству. Чёрная пурга разбушевалась по-серьёзному». Отец
пытался меня вразумить, но я не воспринимал его слов, не понимал, о
чём он говорит. В моей голове было только одно: спасти любимую
Хадне. Меня даже связали, потому что я несколько раз порывался
выскочить из чума. Тимофей, тебе доводилось видеть чёрную пургу? —
спросил Толлуман, глядя вдаль, словно там бушевала чёрная
пурга.