Спустя какое-то время по дому поплыл аромат поджаривающегося
мяса. Из подпола Порфирий достал мочёные грузди и миску квашеной
капусты с кроваво-красными бусинами клюквы. Так что ужин намечался
знатный.
Порфирий ел молча, только сопел да причмокивал, облизывая
стекающий по пальцам жир и работая челюстями. На Тимофея старался
не смотреть, словно тот в чём-то провинился перед ним. Парень также
молча ел, наслаждаясь вкусным ужином, но для себя уже принял
решение.
Наевшись от пуза, Тимофей облокотился о стену и, глядя в упор на
Порфирия, угрюмо хлебавшего травяной чай, сказал:
— Порфирий, помнится мне, ты говорил, что будешь меня обучать
всему, что знаешь сам. Говорил, что даже мыслями делиться будешь со
мной. Так почему же мой учитель так упорно молчит, терзаясь в своих
мыслях в одиночку?
Порфирий долгим грустным взглядом посмотрел в синие глаза
молоденького ученика, какое-то время молча собираясь с мыслями и
борясь с сомнениями. По выражению лица этого могучего на вид
мужчины можно было понять, что внутри него сейчас происходит
борьба. Тимофей терпеливо ожидал исход этой борьбы, глядя в упор в
тёмно-карие глаза шамана.
— Брат у меня имеется, на двенадцать лет старше меня, — начал
свою исповедь Порфирий, печально глядя на цветастую занавеску на
окне. — С самого моего рождения брату всё казалось, что родители
обделяют его вниманием и любовью. Невдомёк было глупому, что к
меньшим детям в семье завсегда больше внимания, малый возраст тому
причиной. Брат, затаив обиду на отца с матерью да на меня,
младенца, только злобу в душе своей пакостной копил. Пока меня
матушка в люльке колыхала, отец Софрона натаскивал на дела
охотничьи да к науке шаманской приобщал. На поучения да просьбы
родительские зверем клыкастым огрызался Софрон, злыми глазами
зыркал, за что и получал подзатыльников от родителя строгого. А
обида и злость в душе его росла как ком снежный. Замечал родитель,
что старший сын его злобой и ненавистью к людям наполнен, и чем
старше становился, тем больше его глаза этой-то злобой
наполнялись.
Отчитывая однажды Софрона за провинность какую-то, отец ухватил
его за руку и почувствовал, что рука-то онемела, и чуть не
задохнулся от накрывшей его липкой, плотной серости. Как будто
облако воздухонепроницаемое его плотно окутало, не давая
возможности вздохнуть. Но отцовская сила шаманская помогла ему
тогда совладать с тёмной сыновьей силой. И понял тогда родитель
мой, что вложенная им в сына наука шаманская не пойдёт люду доброму
в помощь. Не светлым шаманом станет сын его старший. Злым и чёрным
духом пропитанный, он уже имел немалую тёмную силу.