С берега реки дом Порфирия был виден как на ладони: от них
метров пятьсот, не больше. Но эти пятьсот метров шли в гору.
— Как думаешь, осилим с таким-то грузом? — глядя в сторону дома,
спросил Порфирий.
— Даже не знаю, — прикидывая угол подъёма, засомневался Тимофей.
— А может, жеребца моего возьмём в помощники?
— Молодец, сообразительный, — похвалил Порфирий. — Сиди тут, я
скоро.
Тимофей смотрел, как Порфирий широкими шагами шёл к дому.
Залитая ярким солнцем крупная фигура Порфирия напоминала божество,
стоявшее на облаке в лучах света. «Интересно, что его так тяготит?
О чём он думал всё это время?» — вместе с такими мыслями на душу
Тимофея ложилась тяжесть, от которой становилось тошно. Что с ней
делать и как от неё избавиться, он не знал. Пока только и остаётся,
что ждать, когда Порфирий сам начнёт изливать душу. «А если не
начнёт?» — размышлял Тимофей. «Ну что же, тогда я сам у него
спрошу. Задам ему все вопросы, которые меня интересуют. Сам ведь
говорил мне, что будет всему учить и обо всём рассказывать, вот
пусть и рассказывает», — твёрдо решил парень. Он вышагивал вдоль
берега, целиком погруженный в мысли, не замечая природной красоты
вокруг. Не зря говорят, что в проблеме и гневе человек слеп, не
замечает, сколько прекрасного рядом с ним.
Тем временем со двора дома вышел Порфирий, ведя под уздцы
Вароса. Ещё издалека конь учуял своего хозяина и заржал,
приплясывая и ускоряя ход. Порфирию пришлось силой удерживать
уздечку, чтобы тот не вырвался, припустив вниз по склону.
— Привет, привет, мой хороший, я тоже по тебе скучал, — обнял за
шею прижался щекой к своему любимцу Тимофей. Он ворковал с жеребцом
как с человеком, словно тот понимал его слова.
С помощью верёвок приладили к уздечке волокуши и, понукая
жеребцом, двинулись ко двору. Весь остаток светового дня занимались
тем, что снимали шкуру с кабана, рубили и разрезали тушу на части.
Что-то закладывали в ледник, что-то солили, что-то подвесили
вялиться. Всю работу делали практически не разговаривая, только
короткими фразами Порфирий подсказывал Тимофею, что и как нужно
делать, всё остальное время он упорно молчал в задумчивости. Парень
терпеливо жидал, когда душевный чирий шамана прорвёт, и он начнёт
изливать душу.
На улице совсем стемнело, когда они вошли в дом. Порфирий
принялся растапливать печь, а Тимофею наказал нарезать сала с
мясом, чтобы натушить полный казанок.