Ломал тогда отец голову, какими тёмными силами да злыми духами
была вселена в душу его кровного сына эта чёрная нечисть. Не раз
отец с матерью шушукались по ночам, не зная, что делать со старшим
сыном, как обуздать его ненависть, как оградить своё чадо от чёрных
сил, вырвать из пасти огненной родное дитятко. Не одну ночь матушка
орошала свою подушку слезами горькими. Горестно и больно ей было
думать, что её родной кровинушкой овладела сила тёмная, вселила в
его душу чёрное зло ко всему живому . Отец ходил смурной да
молчаливый, угнетённый своим бессилием, осознавал он, что теряет
сына. Даже как-то сход шаманский созвал, почитай, со всей Якутии
тогда шаманы съехались. Не один день тогда жили в доме нашем да в
чумах, поставленных во дворе. Всё наблюдали да испытывали всячески
Софрона, чтобы убедиться в силе его тёмной. А убедившись, приняли
решение.
— Решение было таково, — продолжал рассказывать Порфирий, —
чтобы всем шаманским сходом отправиться в тайгу. Имелось там место
одно, шаманский алтарь обрядовый да плита жертвенная, неизвестно
кем сооружённая, в каком году или в каком веке, уже никто и не
знал. Было это место в самом сердце таёжном, для людского глаза
недосягаемо, не было случаев, чтобы кто-то из охотников решался
туда забрести. Вот и решили в этом месте провести обряд очищения
над Софроном. В обряде очищения, попросту говоря, изгнании злых
духов да силы чёрной из подростка, изъявили желание поучаствовать
все, кто приехал тогда на сход. Пешим ходом до нужного места не
одну неделю добираться пришлось бы, на оленях или лошадях по тайге
не пробраться. Решили, что самые опытные и сильные шаманы объединят
свои умения и усилия и станут проводным мостом, чем-то вроде
портала для остальных участников обряда. Со двора вышли затемно,
чтобы никто из сельчан ненароком их не увидел. Весь сход вместе с
отцом и Софроном вошёл в лес. Те, кто должен быть проводниками,
взявшись за руки, плотным кольцом встали вокруг тех, кого
предстояло отправить в нужное место. Мгновение — и более двух
десятков людей исчезли, словно их и не было на том месте вовсе.
Порфирий замолчал на какое-то время, налил себе чаю, подложил
несколько поленьев в печку, и стал молча смотреть, как они
разгораются, потрескивая, затем сел за стол и продолжил.