В углу комнаты, на широкой кровати, с колонками и
парчовыми занавесками,застеленной старым и грязным постельным
бельем, лежит худой и истощённыймальчик. Его застывшая под
покрывалом фигура, заостренный нос, костлявые скулы,сложенные руки
и вытянутые ноги, делали его похожим на скульптуру на
крышкахгробниц. Хотя, скорее, все же юноша, летпятнадцати,
может шестнадцати. Тонкий пушок уже покрыл его верхнюю губу и
вьетсяна подбородке и впалых щеках. Дыхание юноши, редкое и
какое-то поверхностное,под тонкими веками не заметно никакого
движения глазных яблок. Тонкие руки иноги, впалая грудь, могут
служить подтверждением того, что юноша уже нескольколет не встает
со своего скорбного одра. Тусклый свет, проникающий через одно изне
заколоченных фасадных окон, превращал комнату в зловещую обитель,
где вечнымсном спит заколдованная принцесса, а в нашем случае, юный
принц.
Рядом с кроватью, на стуле, опустив голову на
когда-то могучие руки,пристроился крупный мужчина. Если бы не
иногда мелькающие в его глазах искорки,можно было бы подумать, что
он умалишённый, настолько грязным и опустившимся онкажется. Седые
длинные лохмы, давно не стриженые усы и борода, почти
полностьюскрывают его лицо. Редкие отблески пламени изредка
освещали его лицо, котороебыло выдублено временем, солнцем, ветром
и непогодой, став грубее и темнее чему Закатных орков. Мужчина
изредка поправляет покрывало, заботливо подтыкая егопод истощённое
тело юноши и иногда прикладывается к большой глиняной кружке,над
которой вьется парок, пытаясь согреться. На первый взгляд, мужчина
стар, оченьстар, лет семьдесят, а то и все восемьдесят, но если
приглядеться, тостановится видно, что вряд ли он перешагнул
сорокалетний рубеж. А его морщины ивыцветшие глаза свидетельствуют
только о том, что этому человеку пришлосьслишком много пережить,
слишком много вынести на своих широких плечах и житьдальше у него
просто не осталось никаких сил, а держит его на этом Свете
толькоДолг и… и жажда мщенья. Страх и ненависть поселились в его
душе, они и не даютему покинуть этот Мир, хотя сил жить уже и не
осталось.
Чахлый огонь камина, желтыми языками лизал
немногочисленные поленья,время от времени доставая бока небольшого
чугунного котелка, нацепленного накрюк. Свет вечернего зарева,
проникающий через широкую трубу, заставлял языкипламени светиться
мрачным кровавым светом, заставляя его, как будто, коченеть вэтом
холодном камине. Постепенно нагреваясь, варево в котелке наконец
забурлилаи котелок закашлял, захрипел, как человек страдающий
одышкой. Мужчина, сидевшийна стуле, тяжело и грузно поднялся.
Подбросил в камин несколько корявыхполеньев, от чего огонь весело
взвился вверх под красочную перестрелку искр,мужчина снял котелок с
крюка и с кряхтением начал наполнять отваром, сначалавысокий
чеканный кубок, вылив, затем, остатки в свою кружку. Приподняв
головуюноши, мужчина начал буквально по капле вливать ему в рот
отвар из кубка, отчего лицо молодого человека на короткий срок
приобретало слегка розоватыйоттенок, но эффект от зелья был очень
кратковременным и особого результата неприносил. Мужчина обреченно
вздохнул и занял свой пост на стуле, опустив головуна скрещенные
руки и казалось, забылся беспокойным сном.