Хотя, учитывая недовольство орков моим прибытием, этот шаман
наверняка теперь недолго пробудет в своей должности. Как я понял из
обрывков разговоров, орки крайне недовольны косяком шамана: в
лагере зрел заговор и бродили предложения убить старика, из-за
ошибки которого в мире стало на одного человека больше.
Короче говоря, я ощущал себя не Избранным, а суперзлодеем.
Неприятное ощущение, прямо скажу.
Кроме шамана, со мной еще однажды заговорила совсем мелкая
орчанка, которая была так мала, что еще толком не умела ходить.
— Дядь человек, а ты убьешь мою маму? А можешь убить её быстро,
пожалуйста, чтобы она не мучилась?
— Эм... — ответил я, — Вообще-то нет.
Орчанка тут же расплакалась, видимо, решив, что я собираюсь
убить её маму мучительно и медленно. Но сама мама уже была здесь:
опасливо глянув на меня, орчиха утащила дочку в шатер.
Я же отправился дальше бродить по лагерю и вскоре оказался возле
загона с волками. Волки у орков были раза в три больше волков моего
родного мира: мохнатые, зубастые и широкие, как и сами орки. Такое
ощущение, что каждую псину кормили исключительно протеином, выдавая
не меньше пары ведер в сутки. Я не удивился, увидев потертые спины
животных — судя по всему, Толкин был прав: орки действительно ездят
на волках.
Вот эти никакого страха перед человеком не ощущали, а испытывали
только одно чувство — лютую ярость к чужаку. При моём появлении
волки бешено зарычали, некоторые из них оскалились, другие
принялись грызть деревянные прутья загона. Грызли они яро, на манер
натуральной бензопилы, так что во все стороны полетела деревянная
щепа. Я уверен, что если бы не этот крепкий загон — мне бы не
поздоровилось.
Вдоволь наглядевшись на волков и наслушавшись их рыка, я
отправился дальше бессмысленно бродить по лагерю.
Вообще пора бы уже придать своей деятельности хотя бы вид
осмысленности... Мне нужно вкачаться, вот что. Набрать опыта,
вложить в характеристики, перестать походить внешне на рекламщика и
хотя бы на одну десятую приблизиться к оркам. Но проще сказать, чем
сделать. Я хоть и кошмарное чудовище — человек, но человек
откровенно слабенький. Любой орк меня разделает на раз-два. А если
даже я каким-то чудом одолею орка в поединке — меня наверняка за
такое тут же разорвут его товарищи.
В воздухе зависла напряженность, было очевидно, что этому страху
орков не хватает только одной маленькой искры, чтобы перерасти в
праведную ярость. И как только я подам повод — меня тут же с
наслаждением заковыряют, причем с такой страстью, что от меня даже
клочка кожи не останется.