«Хм-м, не думаю. От… него не тянет с-скверной Татаригами. Он
с-силен и опас-сен, но… не в отношении к нам», — задумчивый ответ
удивил.
Тогда зачем он все это делает? И почему преследует меня? Почему
не подойдет и не поговорит?
Я просто недоумевала.
«С-скорее он изучает тебя. С-собирает информацию и анализирует»,
— пояснил собеседник. — «Это нормально, в некоторых с-случаях».
А мой случай… он нормальный? — слегка напрягаясь,
поинтересовалась у змея.
«Вполне», — такой ответ принес облегчение. — «Он… на крыше этого
дома».
Что? — я чуть не подскочила, чтобы проверить и уже понять, чего
хочет этот наблюдатель, раз он сам так близко подошел.
«Тёдзи вышел из дома», — но следующие слова Оробаси заставили
оставаться на месте, как и напрячься. — «Он ищет тебя».
А следом я услышала приближающийся крик.
— Аи!.. Ты здесь? Аи!
Наверное, надо было отозваться и выйти? Чтобы он не метался под
дождем, заглядывая в каждый пустующий дом, в улочки или сараи,
пытаясь среди теней разглядеть меня, надеясь, что я все-таки не
ушла и задержалась в деревне?
Но рассуждения прервал сам же мальчик, как и огонек фонаря.
— Аи! — с облегчением выдохнул ребенок, обнаружив меня под
навесом.
Тёдзи поставил фонарь на каменное ограждение вокруг дома и
перелез во двор, приземлившись в лужу. Но чем ближе мальчик
подходил, тем неуверенней были шаги, и он вцепился пальцами в край
рубашки, а весь вид говорил о печали.
— Аи, я… — он не дошел, остановившись в паре метрах и опустив
взгляд в землю, пряча лицо под полой соломенной шляпы. — Я хотел
извиниться перед тобой. Я… виноват и не должен был на тебя кричать,
— он вздохнул и посмотрел на меня с вопросом. — Я был очень
расстроен и зол, и я обидел тебя. Прости меня, пожалуйста! — и
Тёдзи низко поклонился, чуть не уронив шляпу в грязь.
«Он очень с-сожалеет. И ис-скренен», — произнес змей, а я не
понимала, зачем мальчик наклонился. — «Традиция в Инадзуме.
Называется одзиги. Но с-сейчас не время изучать инадзумс-ский
этикет».
Моя заминка на разговор с Оробаси была расценена по-своему
Тёдзи. Мальчик медленно выпрямился и все больше выглядел напуганным
и растерянным.
— Аи, я… должен поблагодарить тебя. Ты ведь спасла мне жизнь, а
я… грубо обошелся с тобой, — он прижал ладонь к груди и помотал
головой, зажмурившись. — Мама всегда говорила, что, если виноват,
то надо обязательно извиниться перед человеком и рассказать, в чем
была твоя ошибка, чтобы показать, что осознал, где был неправ. Я… а
я, вместо того, чтобы сказать тебе «спасибо», обвинил тебя в том,
что ты не прогнала кайраги и не сохранила мою мору и продукты. Я
был не прав. Ты ведь все-таки... жрица.