Мы провели возле прохода почти до полудня. Надеялись на что-то,
снова пробовали пройти и все безрезультатно. Ловушка захлопнулась.
И когда мы окончательно смирились, и слабое тело напомнило о себе
подавленным голодом, мы решили вернуться в город.
В городе зашли в первый же попавшийся кабак и «по-русски», в
хлам нажрались. Нажрались так, что хозяин заведения приказал
оттащить наши бесчувственные тела в одну из подсобок и бросить на
пол. На следующее утро протрезвевшие и злые, мы, дыша перегаром в
наветренную сторону, пошли на заветное место. И опять осечка, и
снова мы плетемся в кабак и снова нажираемся. На следующее утро
сценарий повторяется. Но на сей раз на возврате в город я тяну
друга в сторону от кабака и прописываю нас в гостинице. При
гостинице ресторан, вот там мы и гасим свою душевную боль. И уже
оттуда нас тащат не подсобку на пол, а в нумера и в мягкую
постельку.
Я не знаю, сколько дней прошло в этом угаре. Может пять, а может
и все десять. Только однажды проснувшись на перине, я понял, что
пить так больше нельзя – здоровье стремительно ухудшается, а вот
душевная травма никак не залечивается. Так что, опустив босые ноги
на пол, я решительно отодвигаю в сторону графинчик, оставленный на
опохмел, и вдосталь напиваюсь капустным рассолом. Голова трещит как
царский колокол, во рту ночевали тараканы, но я перебарываю себя и
медленно, морщась от накатывающей дурноты, одеваюсь. Смутно
вспоминаю, что друг должен быть в соседнем номере. Плетусь к нему и
пытаюсь привести в чувство. Мишка мычит, отмахивается от меня и
пробует дрожащими руками опохмелиться. Но он не получил такой
радости. Вместо графина я сую ему в руки кружку с рассолом и
заставляю выпить. Он пытался возразить, но искоса взглянув на меня,
передумал и большими, жадными глотками осушил емкость. Через минуту
у него появился осмысленный взгляд.
- Аспиринку бы, - жалуется он, потирая потный лоб.
- Нету здесь аспиринок, - жестко отвечаю я. – Не изобрели
еще.
Мишка глубоко и тяжело вздыхает и встает с постели.
- Ну, что? Опять пойдем?
Я мотнул головой.
- А смысл? Сходить, чтобы увидеть тоже самое? А потом опять
нажраться? Извини, Миха, но я так больше не могу.
Мишка лишь согласно кивает - пить ему тоже, по-видимому,
надоело.
Уже под вечер, когда мы более или менее пришли в себя после
многодневного загула, мы снова спустились в ресторан. Половой на
входе встретил нас как дорогих гостей. Провел нас до свободного
столика, усадил и, не спрашивая ни слова, упорхнул на кухню. А
через минуту появился с тяжелым подносом в руках в центре которого
величаво возвышался массивный запотевший графин. От вида
плескавшейся в нем жидкости меня замутило. Половой сгрузил на
столик различных видов горячих закусок, салатов и схватился было за
горлышко пузыря, как Миха его решительно остановил: