Ника заметила мой оценивающий взгляд и усмехнулась:
— Что, не нравится?
Я пожал плечами и неопределенно повел рукой.
— Ну, как сказать? Тесновато.
Она расхохоталась.
— Ну ты и заелся. Чтоб ты понимал в московских квадратных
метрах! О таком богатстве многие только мечтают, цени.
С недоверием еще раз обошел квартиру по периметру. Три
комнаты — одна побольше, две другие поменьше, кухня, закутки с удобствами и
очень смешная пародия на балкон. Вот как бы и все. Чем она так гордится, ума не
приложу? От человечки не укрылся мой скепсис, ну я его особо и не скрывал.
— Ой, да что с тебя взять, чудище лесное? Иди на кухне убери,
пока я постелю тебе и все подготовлю.
— Ника, — начал я вкрадчивым голосом, — что ты сейчас имела в
виду?
На «чудище» решил не обижаться, в новом теле примерно так
себя и ощущал. Хотя запомнил и при случае обязательно верну ей комплимент. Но
выступать в качестве слуги... За кого она меня держит?!
— В смысле? — буркнула девчонка, застилая простыней в
легкомысленных сердечках мое ложе.
Оторвал взгляд от ее торчащей кверху пятой точки и уточнил:
— Ты велела убрать на кухне.
— Ага, что тебя смущает? О, погоди, кажется, я догадываюсь. —
Ника выпрямилась и уперла руки в бока. — Не голубых кровей это дело, да?
Ее прищур стал очень недобрым, и моя уверенность в
собственной неотразимости в очередной раз дала слабину.
— Ты очень сообразительная, — подтвердил ее слова, смягчая
похвалой их смысл.
Конечно же, последнего она даже не заметила. Наступая, как
боевой грифон, в конечном итоге девица уперлась пальцем мне в грудь и
тихо-тихо, но оттого не менее убедительно произнесла:
— Вася, а намотай-ка себе на ус — аристократические каникулы
закончились. У тебя теперь начались пролетарские будни, и я не собираюсь
прислуживать твоей высокородной персоне. Так что по мере сил будешь участвовать
в круговороте уюта в квартире. Поэтому сейчас иди и прибери на кухне.
Я сжал кулаки, подавляя желание настучать ей по ее наглой...
попе. Затем резко выдохнул и с вежливой улыбочкой крепко перехватил тычущую в
меня руку, стараясь не перегнуть палку и не оставить следов. Сгреб Нику в
охапку и еще сверху навис для устрашения. Все это молча, не переставая
улыбаться. Глаза человечки расширились, она часто-часто задышала, но боевой
настрой не растеряла. Сейчас девушка походила на нахохлившегося остроклюва —
крошечная такая пичуга, с половину ладони, но проворная и задиристая. Уж если
клюнет, то мало не покажется. Представив Нику в подобном виде, почувствовал,
как успокаиваюсь, злость на дерзкую простолюдинку медленно, но верно таяла.