Замполит смотрел то на меня, то на портреты. Неужели кто-то из
них и звонил? Или он просто в курсе — должен быть в курсе по
должности — что Чижик не просто «здрасьте — до свидания», не
шапочный знакомый, а вхож. Ну, или подозревает, что вхож. Тут лучше
перестраховаться. А то вдруг и в самом деле нажалуюсь.
Неловкая тишина, а что делать? Уйти он не может, видно, не
положено оставлять меня одного в этом кабинете. И заниматься делом
ему неудобно при мне. Может, оно секретное, дело.
По счастью, телефон зазвонил вскоре. Зажужжал, у этого телефона
зуммер, а не звонок.
Трубку снял замполит. Послушал, сказал «да» — и передал её
мне.
— Что вы скажете о выходке Корчного? — сказал Миколчук. Не
поздоровался, не представился, я его только по голосу и узнал, но
телефонный голос не трудно и подделать.
— А с кем я, собственно, говорю? — спросил я.
— Миколчук на линии, — спохватился он.
— А о какой выходке идет речь?
— Вы не знаете?
— Не знаю. Я на сборах, у нас занятия, учения и всё такое...
— Корчной объявил, что остаётся.
— В каком смысле — остаётся?
— На Западе он остаётся. Не возвращается в Союз, а остаётся.
— И надолго? — включил Фуксика я.
— Что значит — надолго? — начал гневаться товарищ Миколчук.
— Это вы меня спрашиваете? Я же говорю, у меня сборы. Знать
ничего не знаю, что там у вас происходит, — я выделил «у вас». Если
Корчной стал невозвращенцем, это удар по Миколчуку. Прежнего
руководителя отечественных шахмат, полковника Батуринского, сняли
как раз после того, как невозвращенцем стал Карпов. Понятно, что
Миколчук волнуется.
— Мы думаем, что Корчной не станет возвращаться в Советский
Союз, — после паузы сказал Миколчук.
— Всякое может случиться, — не стал спорить я. — Но я не
понимаю, зачем вы это сообщаете мне.
— Ну, как же. Ведь поступок Корчного всё меняет.
— Меняет? Ну да, ну да.
И в самом деле. Рассчитывали как? Рассчитывали, что если я выйду
в финал отбора, то в нём, в финале, будут двое советских
шахматистов и при любом исходе на чемпиона ФИДЕ выйдет наш человек.
Во всех отношениях — хорошо. Это первое. И матч проведут у нас, в
Москве, где же ещё ему быть? Весь мир вновь убедится, что Москва
по-прежнему столица шахматного мира. Это второе.
А теперь?
Теперь вряд ли.
Теперь в финале Корчной. И если он выйдет на чемпиона ФИДЕ —
будет кругом позор. И второе — финальный матч будут играть где-то
там. На чужой земле. Не в Москве. То есть где она, столица
шахматного мира — ещё вопрос. И если победит Корчной, то два
невозвращенца будут решать, кто главнее, где-нибудь в Лас—Вегасе
или Мадриде — этого Миколчуку не простят. И не только Миколчуку.
Многим достанется. За плохую идейно-воспитательную работу,
повлекшую не только утрату авторитета советских шахмат, но и льющую
воду на мельницу наших идейных противников.