Собаки почуяли его, принялись
брехать, одна выскочила навстречу, зарычала, ощетиниваясь.
– Прочь пошла, – попер на нее
Миронег.
– Кто таков? – вышел из-за ствола
коренастый воин в годах с густой бородищей, в броне и при
сулице[1].
– Бортник я, вы-то кто таковы? – с
видимым спокойствием отозвался Миронег.
– Бортник пожаловал, – крикнул
дозорный назад.
– Так веди того бортника, –
отозвались с поляны.
Дозорный протянул было руку к рукаву
рубахи Миронега.
– Сам ходить умею, – огрызнулся тот,
выходя к усадьбе.
На поляне было многолюдно: с десяток
добротно облаченных всадников, привязав коней к козлиному тыну,
сидели на поваленных бревнах вкруг кольцевой каменки-очага и ждали,
когда дожарится на вертеле мясо, воины, облаченные попроще,
суетились вокруг. Внутренним чутьем Миронег понял, что шкворчит
жиром его козленок. А и не понял бы, так белая окровавленная
шкурка, валявшаяся здесь же, подсказала бы не хуже. Понятно, как
кони сюда смогли попасть, на двух плоскодонных ладьях приплыли
вместе с знатными ловчими. А по дороге те горе-охотнички и на
островок его заглянули, не побрезговали.
Кто ж такие? Вон те, двое, что
уселись на постеленную для них рогожу, по виду – отец и сын, ой, не
из простых, высоко летают. Гриди[2] их
ладно разодеты – узорочье по свитам, сапоги – мягкий сафьян, гривны
серебряные на загорелых шеях, а уж эти так и вовсе глаз роскошью
слепят, одни пестрыми цветами шитые
корзени[3], небрежно накинутые на плечи,
чего стоят. Отец с копной непослушных слегка вьющихся волос,
прореженных первой проседью. Светлые брови как на валах покоились
на мощных выступах надбровниц, крупный нос выделялся на почти
квадратном лице, в изгибе тонких губ играла усмешка, крупные руки
упирались в колени, такими меч таскать, что пушинку. Сын, хоть и
смахивал на отца – и выступами бровей, и курчавой макушкой, и
широким носом, а все ж был более мягок чертами лица, видно
матушкина кровь сильно разбавила отцовское начало, а, может, молод
еще, лет двадцати, не старше.
Миронег при виде богатой одежи не
стушевался, видал он и не таких, а вот козлика было жаль, и одного
ли, может, всех под нож пустили.
– Бортник это, – ответил на
вопросительный взгляд главаря бородатый дозорный. – Кланяйся,
лычаница болотная, – хотел он отвесить подзатыльник Миронегу, но
тот зыркнул на него злым диким взглядом, что сразу охладило желание
подучить невежу.