– Довольно, – рыкнул князь.
Воин, тяжело выдохнув, поднялся и,
шатаясь, отошел прочь, к нему подскочили свои, помочь стащить
броню, снять свитку и облить холодной водой, чтоб быстрей
очухался.
Миронег, разгоряченный битвой,
глубоко дышал, с вызовом оглядывая людей князя, мол, кто еще.
Желающих пока не находилось.
– Ты кто таков, бортник? – сузил
князь глаза.
– Мирон я, сын бортника Корчуна, – не
отвел очей Миронег.
– Откуда драться-то так научился?
– С медведями в обхват, – растянул
беспечную улыбку Миронег.
Дружина снова грохнула хохотом.
– Вечереет, на постой у тебя станем,
– лениво поднялся с бревна князь. – Эй, шатры ставьте.
Отделаться от незваных гостей не
получалось.
[1] Сулица – коротко копье.
[2] Гриди (гридни) – охрана, личные
телохранители князя.
[3] Корзень (корзно) – расшитый плащ,
элемент княжеского облачения.
[4] Мытарь – сборник податей.
[5] Гюргя (Юрий) – вариант имени
Георгий.
Ночь накинула черную
мятлю[1] на вершины деревьев, где-то в
кронах ухал филин. Миронег, скользя по темной воде, обогнул на
своем шустром дощанике пузатую ладью, причалил к пологому берегу,
отточенными движениями без лишней суеты вытащил лодку, укрыл ее в
густом кустарнике и, подхватив крынку с парным молоком, отправился
к усадьбе. Наконец-то все дела переделаны, можно и отдохнуть. Коз
заботливый хозяин подоил и оставил на острове, чтоб не создавать
новый соблазн для чужаков, и так недосчитался двух самых упитанных
козлят.
Княжий стан почти погрузился во мрак,
почивать в шатер ушли князь с княжичем,
кмети[2], и только где-то в лесу трещали
сухими ветками дозорные, да у одного из костров еще сидели двое –
вернувшийся с дневного караула старик-бородач и задира-гридь со
шрамом, они вели неспешную беседу и по очереди отхлебывали из
братины.
– Эй, бортник, иди к нам, –
дружелюбно махнул гридь, словно и не было никакой драки.
Миронег убрал крынку с молоком в
ледник и подсел к костру. Надо же узнать, сколько еще эти незваные
гости будут испытывать своим присутствием его терпение.
– Силен, лешак лохматый, силен, –
похлопал гридь Миронега по плечу, – и приложил крепко так, в голове
и сейчас шумит.
– То у тебя, Петрила, от бражки шум,
– крякнул старик-бородач.
– Бражку не трожь, бражку сама теща
почтенная настаивала, она толк знает, – гридь назидательно поднял
палец кверху. – Отпей, что слеза, – протянул он Миронегу братинный
ковш.