— Ты чего такая злая? — усмехнулся друг. — Не взяли?
— Да, не взяли. Видите ли, по одежде я им не подхожу, даже
слушать не стал.
Я остановилась. Опускать руки нельзя, и так без сцены провела
два года. Моя душа нуждалась в зрителях. Конора в счет брать
нельзя: ему все нравилось, особенно моя Джульетта.
— Подожди, сейчас все решу.
Но я остановила Конора.
— Нет, я так не хочу, и ни к чему в театре знать, какие у меня
друзья. В банде я Шато, а тут буду мисс Пэг Смит.
— Пэг — ужасно скучное имя, и тебе не идет. Без связей в театр
не пробиться, зря отказываешься от помощи. — Друг хотел приобнять
меня, но я не далась.
— Ничего, разберусь сама.
И разобралась. Подсмотрела, как одеты актрисы, указала Конору,
какие платья мне нужны. Он принес целую охапку, я даже спрашивать
не стала, где добыл. Но мистер Кэррингтон не торопился со мной
разговаривать. А когда я потеряла счет своим похождениям к театру и
ожиданиям возле кабинета, сжалился. Хотя, возможно, миссис Джерси
посодействовала. Она оказалась юморной и доброй женщиной. Помогала
директору с репертуаром, рисовала афиши, отвечала за оформление
сцены и пошив костюмов.
— Дилан, у мисс Смит чудесный голос. Она легко справится с
партией мисс Виктории.
— А ее куда? — буркнул директор театра, еще больше хмуря темные
брови.
Мистер Кэррингтон запустил пятерню в светлые кудри, дернув себя
за волосы.
— Поставим новую музыкальную комедию вместо «Лейлы и шейха». Не
особо она у нас идет.
— Я подумаю, но сначала хочу услышать, как поет мисс Смит.
Директор откинулся на спинку стула и, чиркнув спичкой, закурил
сигару.
— Прямо здесь? — удивилась: по-другому я представляла себе
прослушивание.
— И прямо сейчас, — усмехнулся мистер Кэррингтон.
— Начинай, — шепнула мне миссис Джерси.
Я постаралась сосредоточиться и взглянула на директора театра.
Он, видимо, не особо ожидал от меня таланта. Скептически осматривал
карими глазами и выпускал дым, делая полные губы трубочкой. Мистеру
Кэррингтону было около тридцати пяти, светлая шапка кудрявых волос
придавала ему озорной вид, и мужчина внешностью больше походил на
бога Аполлона, чем на строгого директора театра.
Решила, что лучше буду смотреть в открытое окно, за которым
светило яркое солнце и разливалась небесная высь.
Мой голос, тихий и неуверенный сначала, набирал высоту и звучал
звонче. Внутри росли радость и счастье, которые я испытывала только
во время пения. Мне так хотелось поделиться ею с директором, с
миссис Джерси, чтобы они ощутили восторг, бурлящий во мне!