Король Неаполя Франциск при этом уже пережил попытку революции в
своей стране – при том, что правил всего-ничего - и чувствовал себя
на троне достаточно неуверенно. Тем более, что, хотя идея
объединения Италии еще не была столь популярна на Аппенинах, –
сложно думать о таком, когда кусок своей земли принадлежит Франции,
а кусок – Австрии – первые мысли о «рисорджименто» уже вполне
гуляли в головах местных интеллектуалов.
В такой ситуации разрыв с общеитальянским прошлым и
переориентирование на создание «Неаполитанской нации» мгновенно
стало той соломинкой, за которую хватается утопающий. Тем более,
что и южноитальянский язык – теперь официально названный
Неаполитанским – действительно сильно отличался от того, на чем
говорили жители севера, тут даже придумывать ничего не
пришлось.
Если брать Францию, то в ее составе был прекрасный регион
Бретань, жители которого и в двадцать первом веке себя французами
не считали. В Испании были каталонцы и баски. Про Австрию и
говорить смысла нет, там вообще каждой твари по паре.
Понятно, что работать в условиях активного противодействия
правительств гораздо сложнее… Но не невозможно. Так, например,
книги и периодику на бретонском языке, запрещенном к использованию
во Франции печатали в Лондоне, а потом перебрасывали на континент
через Ла-Манш контрабандным путем. А материалы на каталанском
производились во уже во Франции. Поскольку каждый в Европе с
удовольствием был готов подгадить соседям, никакого противодействия
такой деятельности Россия практически не видела.
Понятно, что быстрых результатов тут ждать смысла не было. Это
была достаточно тонкая политика, рассчитанная на десятилетия вперед
и пока империя только закладывала фундамент будущих свершений. Что,
с другой стороны, совсем не отменяло важности этой работы. Скорее
даже наоборот.
- Отче наш, сущий на небесах,
Да святится имя Твое,
Да придет Царствие Твое,
Да будет воля Твоя и на земле, и на небе.
Я стоял с закрытыми глазами в дворцовой церкви Михайловского
замка и молился. Давненько я этого не делал так искренне, наверное,
просто еще никогда. Даже в те далекие уже времена моего второго
детства и юности, когда, поддерживая «легенду» о своей
воцерковленности и набожности, я целые часы проводил в "молитвах",
все это было лишь актерской игрой на публику не более. Ну а с тех
пор как необходимость в подобном прикрытии отпала, я и вовсе стал
посещать церковные службы исключительно исходя из положенного по
статусу минимума. В конце концов православный царь совсем уж
отдалиться от церкви не мог. Этого бы просто не поняли.