Я хорошо помнил, что основную роль в колонизации Юго-Восточной
Азии (как, в прочем, и Южной Америки) играла католическая церковь с
её институтом иезуитских монахов, не ограниченных в морали и
интерпретациях «христовых» заповедей. Принцип ордена Иезуитов:
«Цель оправдывает средства», позволял миссионерам использовать
различные методы убеждения «аборигенов-язычников».
Эта часть моей «легенды», которой я вынужден следовать, вызывала
у меня недовольную гримасу на лице, как только я о ней вспоминал. Я
сильно не любил вникать в конфессиональные споры, которые всегда
приводили к конфликтам. Часто к физическим с летальным исходом.
Особенно в Юго-Восточной Азии. Эта была острая грань кинжала,
смазанная маслом.
Но я не понимал своей роли в конфессиональном «замесе». Я не
помнил задания, но помнил, что оно было. Не даром Людвиг называл
меня рыцарем ордена Христа.
Орден был широко распространён в Португалии. Именно на него и
его крепости опиралось христианство, сдерживавшие Мамлюков.
Размышляя о «стратегии бытия», я понимал, что мне придется
заниматься чужим хозяйством, любить чужую жену и детей. Какие они?
Развестись не получится. Правда, можно удрать в очередную
длительную «командировку». Например, с целью достать затонувшие
сокровища Альбукерка. Двести сундуков, это очень много денег. Мои
мысли снова вернулись от стратегии к банальным затонувшим
сокровищам. Двести сундуков! Однако… Кыш! Кыш алчные мысли!
Отогнав морок открытых сундуков, источавших бриллиантовое
сияние, я снова углубился в размышления.
[1] Полубалансирный руль.
Меня сначала удивило почтительное отношение португальцев к
английскому «Джеку»[1], но потом я
подумал, что не помню, чтобы Португалия и Англия когда-либо воевали
в известный мне исторический период. А история международных
отношений был моим любимым предметом в академии. Из
теоритических.
На своей джонке я, вместо бело-зелёного гюйса тюдоров, вывесил
свой родовой герб, пришитый к длинному белому полотнищу. Гобелен с
вышитым на нём белым щитом с красным крестом и рыцарским шлемом,
нашёлся в одном из моих сундуков.
Из тридцати человек моего экипажа я по «морально-волевым» выделял
пятнадцать. Военные моряки и в наши века были теми ещё
«моралистами», а уж в эти века, все они были «исчадиями ада» в той,
или иной степени. С высокими моральными качествами, в этих
коллективах делать было не чего.