Тому, что подобные внезапные народные порывы случались все чаще,
удивляться не приходилось: в последние годы слухи и реальные факты,
которые прежде удавалось дозированно выдавать обывателю, скрывая
большую часть происшествий, все чаще уходили в народ быстрее, чем в
канцелярию Конгрегации. Странные видения, которые опасались
называть знамениями громко, но шепотом звали именно так. Внезапные
вспышки малефиции в спокойных, тихих городках. Болезни – странные,
неведомые, смертоносные, в ответ на которые лучшие эскулапы
Конгрегации лишь растерянно пожимали плечами; таинственные хвори
возникали внезапно и так же нежданно кончались. Призраки умерших.
Стриги. Ликантропы. Сейчас почти невозможно поверить в то, что
когда-то встреча с таким созданием была не просто делом редким, это
было чем-то почти невероятным, а теперь, отправляясь в другой
город, на пустынной дороге среди прежних опасностей, вроде
грабителей и зверья, надлежало иметь в виду и этих
тварей.
И в одном Мартин был прав: времена и впрямь изменились. Уже и в
первые годы своей службы Курту частенько доводилось слышать
сожаления о тех самых «прежних временах», которые Конгрегация всеми
силами тщилась искупить, уже не хватая по первому подозрению любого
и не учиняя вместо расследования допросы. А сейчас, на фоне всего
происходящего, некогда отпущенные вожжи приходилось ослаблять
дальше, ибо Совет понимал: попытка их подтянуть лишь сделает
хуже.
Гасить апокалиптичные настроения с трудом, но все же удавалось,
однако перенаправить их в созидательное, деятельное русло, внушить
мысль о поре особенно жестокой невидимой брани – это уже было много
сложнее: добрые христиане на пороге великих перемен в большинстве
своем предпочитали зажаться в угол, запереть двери умов и сердец,
но не слышать о враге и не думать о вероятной схватке. Давить страх
страхом было выходом не лучшим: без возможности выплеснуть этот
страх, без какой-либо отдушины – у котла попросту сорвет
крышку.
Поэтому, учтя прошлый печальный опыт, то и дело возникающие
приступы паломничеств к святым местам, нечаянные братства и общины,
проповеди на улицах и взрывы чрезмерного благочестия на местах –
все это Конгрегация встречала с материнским пониманием и любовью,
не объявляя ересью сходу и не карая немедленно, однако пристально
надзирая за каждым шагом и направляя время от времени, когда
незлобиво, а когда и жестко. К счастью, такое вмешательство
требовалось нечасто: когда подобные движения не оказывались
изначально организованными, не бывали спланированными – все это не
переходило черту, сходя на нет со временем; как подозревал Курт – в
немалой степени именно потому, что не подогревалось пламенем
запретности. Головной боли, однако, такой подход к делу добавлял
порядочно, хотя, надо признать, приносил и свои плоды: самые
непоседливые и жаждущие действий пополняли ряды надежных чад
Империи и Конгрегации.