– А вы, господин барон, само воодушевление, – угрюмо
заметил Хауэр, и стриг, не открывая глаз, тускло улыбнулся:
– Надеюсь, нет.
– С чего бы?
– Это ужасное качество, майстер Хауэр. Оно свело в могилу
больше народу, чем все болезни и войны, вместе взятые, – еще шире
улыбнулся фон Вегерхоф и, поднявшись, кивнул Курту: – Вечером,
когда вся эта суета уляжется, зайди ко мне. Надо поговорить.
Заседание Совета ты снова непотребно прохлопал…
– Не по своей воле.
– Понимаю. Но как бы там ни было, оно было важным, тем
обсуждалось много, и кое-какие из них касаются тебя.
– Как обычно, – пожал плечами Курт. – Даже не стану
гадать, в какую дыру меня намереваются заслать на сей
раз…
– Все еще мотаешься по всей Империи? – спросил Хауэр,
когда стриг ушел. – Понимаю, это не мое дело, да и не все мне
позволено знать…
– Побойся Бога, Альфред, – невесело хмыкнул Курт. – С
моей-то репутацией – каждое мое появление где бы то ни было
моментально становится предметом сплетен, домыслов и всеобщего
обсуждения, какие уж тут тайны. Да, я все еще на оперативной
службе. Пока не списали, Бог дал.
– А сам-то не подумываешь на покой? Не хочу наговаривать,
и дай тебе Господь здравия и крепости, однако будем честны, ты…
– Однажды кто-нибудь упокоит, – оборвал его Курт и, не дав
продолжить, спросил: – Как тут мой парень?
Хауэр ответил не сразу; бросив посерьезневший взгляд на Мартина
и Альту на плацу, вздохнул, неопределенно качнув головой, и тут же
торопливо кивнул:
– Отлично, он прекрасно справляется.
– Но?.. – уточнил Курт, уловив смятенную заминку в голосе,
и инструктор вздохнул:
– Нет, все правда отлично. Мартин тут регулярно с детства,
и в отличие от сестры – от занятий не отлынивает и с наставником не
пререкается; при таком подходе с чего б не отлично-то… Сам у него
спрашивать не пробовал?
– Мне он отвечает лишь «Хауэр хвалит».
– И этого тебе не довольно? – хмыкнул инструктор, и Курт
коротко улыбнулся в ответ:
– И то верно.
***
Ужин прошел в общей трапезной, но каждый сидящий за столом
словно пребывал в своем собственном мире – то оживление, отчасти
напускное, что владело всеми на тренировочной площадке, ушло,
оставив после себя какую-то неловкость и неясное предчувствие. По
лицам собравшихся никак нельзя было сказать, что в трапезной зале
сидят люди, связанные если и не дружескими, то уж точно
приятельскими или родственными узами, впервые за долгое время
нашедшие возможность увидеться: казалось, что тут, под высокими
темными сводами, те самые приятели и родичи поминают кого-то из
близких, ушедшего в мир иной прежде срока.