Крошечный шажок вперёд. Остановка. Широкий шаг назад.
— Да иди оно всё!
И Катя пошла прямо к деревне. Просто кушать всё равно
хотелось.
***
Мальчик брёл по рынку, опустив плечи и глядя на пыль и мелкие
камешки под ногами. Было как-то необъяснимо грустно, но плакать
больше не хотелось. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил,
что вокруг творится что-то необычное. Все спрашивали друг у друга
что-то, полностью забыв о товарах и покупках. И люди что-то искали,
с волнением осматривались вокруг, обменивались друг с другом
восторженными фразами. Он осторожно поинтересовался у
старушки-торговки, разложившей на низком столике тканые ленты, что
случилось.
— Так юродивая в городе, внучек. Только, кажись,
на рынке потерялась. Вот и ищем теперь девушку
со светлыми волосами и в белом эльфячем
платье, — щурясь, проскрипела женщина.
— Нет её на рынке, я её только что к выходу проводил, — удивился
мальчик и переменился в лице. — То есть она, Ой боги, а я у неё
хлеб выпросил...
— Она тебя хлебом угостила? — оживилась старушка
и закричала как могла громко. — Мальчик с юродивой
говорил, он с ней хлеб по её воле разделил!
Не прошло и минуты, как беспризорник оказался
окруженным жадной толпой. К нему стремились прикоснуться,
заглядывали в глаза, засыпали вопросами. И постепенно
оттесняли к центру рынка. Всё сказанное им люди
передавали друг друга. А вереница желающих в очередной
раз спросить «А ты правда с ней говорил? Какая она?»
не иссякала, и вдруг одна из подошедших вместо
вопроса залилась слезами, оседая на пол:
— Сынок...
— Мама! — мальчишка мгновенно оказался рядом
с ней и, обняв женщину, уткнулся лбом в её плечо.
— Я так скучал, я так искал...
***
Марих осторожно из ложки поил раненого. Жар, три дня сжигавший
парня, внезапно отступил, оставив от себя мокрые простыни и
слипшиеся от пота волосы. Рана, сейчас перевязанная со всем
тщанием, перестала подкравливать ещё утром, а красное пятно
горячки, расползавшееся по телу, стало заметно меньше. И это больше
всего удивляло бывалого воина — он потерял не одного друга от таких
запущенных ран.
Очередная ложка отвара заставила парня закашляться, и он
неожиданно одним судорожным движением перевернулся набок. Когда
Марих вновь устроил его на подушке, раненый осматривался вокруг
ошалелым взглядом. Вот он нашел глазами лицо сидящего рядом воина и
едва слышно прохрипел: