«Только молчи, милая. Ни звука!»
Физрук! Олег Иннокентьевич, его
звали… Где-то он сейчас?..
Дарья заморгала, с трудом отрывая
взгляд от загипнотизировавшего ее мутного блеска бутылки. Стоп…
Может ли быть такое совпадение?
Она изо всех сил постаралась
вспомнить его. Молодой, щупленький, с усишками, в голубом
спортивном костюме с лампасами… лица же она совершенно не помнила.
Дарья вскочила из-за стола, но тут же села обратно и сдавленно
хмыкнула. Неужели она действительно собралась бежать в школу
посреди ночи? Навалилась тяжелая, пьяная сонливость. Надо поспать,
хоть и утро точно не будет мудренее вечера. Утро… опять беготня,
изматывающая паника… К матери в больницу тоже надо…
Она попыталась дотянуться душой до
дочери, попробовать почувствовать, жива ли та. В книжках у матерей
всегда так получается. Но Дарья плохая мать. Не сберегла семью,
увезла дочь в этот дикий край, не уследила… Она попыталась хотя бы
вспомнить дочкино лицо, но и это у нее не получилось, словно после
машкиной пропажи прошло не три дня, а все тридцать лет.
…
Утром Дарья, борясь с похмельной
тошнотой и головокружением, первым делом отправилась в школу.
Ошарашенный и заспанный охранник сообщил, что Олег Иннокентьевич
обычно приходит не раньше девяти.
- Могу я подождать его здесь? –
спросила Дарья.
- Ждите... Может, кофе вам
налить?
Охранник жалостливо глядел на нее.
На нее все в поселке теперь глядели так же – с жалостливым
любопытством. Дарья была уверена, что каждый пытался примерить на
себя ее незавидную роль, представить, что бы сам чувствовал и делал
на ее месте. И одновременно благодарил бога, что произошло это с
ней, а не с ним.
- Спасибо, не нужно, - Дарья
посмотрела на часы, которые показывали начало восьмого, - А можно
мне пока… погулять по школе? Я сама, знаете ли, училась здесь
когда-то…
Охранник пожал плечами и повел
рукой, мол, пожалуйста.
Дарья огляделась. Школа была, с
одной стороны та же, а с другой – совершенно другая. По мере того,
как охранник в своей клетушке за стеклом поднимал рычажки
рубильников, такой родной утренний полумрак озарялся трещащими под
потолком лампами.
Лестница на второй этаж все там же,
но подле нее ни Ленина, ни фонтанчика, ни шаткого столика, за
которым сидела когда-то баба Надя, оберегая от школьных хулиганов
заветную клавишу звонка, ни самой бабы Нади, ни звонка. Пол
расходящихся на три стороны коридоров был когда-то с подъемами и
скатами, словно повторяющими естественный ландшафт, а теперь
выровнялся и сверкал свежей плиткой.