Вообще-то Генка не надеялся попасть куда-то кроме строительных
батальонов. И этому имелась довольно веская причина. Хотя живущие в
интернате дети и старались всеми силами продлить свое пребывание
там, но вовсе не из-за того, что жизнь в стенах школы была столь
прекрасна. Скорее из-за того, что делать в поселке было нечего, да
и родители, желая своим чадам лучшего не раз говорили о том, что
найти свое место где-то в другом поселке или городе, было бы
гораздо лучше, нежели возвращаться обратно в родительский дом. И
происходило это не из-за нелюбви, а скорее наоборот. Как бы то ни
было, жизнь в интернате была очень суровой. Старшеклассники,
старались обмануть младших, отбирая у них все лакомые куски,
начиная от еды в столовых, и заканчивая одеждой. И не важно, что
последняя была маловата для них, ее легко можно было продать за
полцены, чтобы купить что-то нужное себе. Потому что снабжение в
подобных заведениях, тоже оставляло желать лучшего. Ведь и
воспитатели, и администрация интерната, тоже старалась, что-то
положить в свой карман, нисколько не заботясь о благополучии
пришлых детей. Именно поэтому, одежда, приобретаемая для них, была
самой дешевой, а сроки ее носки достаточно большими. Вот и
выходило, что та же спортивная обувь, как бы аккуратно ее не
носили, выходила из строя уже через пару месяцев, а выдавалась она
на год. И приходилось всеми правдами и неправдами добывать себе
что-то иное. Кто-то, обирал младших, а кто-то выходил на «большую
дорогу».
Именно на этом Генка и заработал свой условный срок, попавшись в
местном универмаге, где по примеру школьных друзей, примерив кеды,
свои рваные спортивные тапочки просто задвинул под стеллаж с
обувью. И ему бы в очередной раз, сошло это с рук, но подобное
происходило уже не в первый раз, и он просто слишком примелькался в
магазине. Поэтому стоило ему, одеть новые кеды и направиться к
выходу, его тут же перехватил вызванный наряд милиции, а старые
тапочки, вытащенные из-под стеллажа с обувью, были лучшим
доказательством кражи. Правда, повесить всю порванную обувь, в
количестве десятка пар, которую на удивленных глазах наряда с
помощью швабры вытолкнули из-под стеллажей, на Генку не вышло,
потому что размеры были совершенно разные, да и на ногах у него
имелась, только пара обуви, но хотя бы за одну пару ответить все же
пришлось. Правда учитывая характеристики данные ему, а также то,
что все это произошло как бы впервые, Генка отделался условным
сроком. Но даже имея в биографии условное наказание, вряд ли можно
было надеяться на что-то иное, кроме строительного батальона. В то,
что его осудит кто-то кроме родного государства, Генка совершенно
не верил. В интернате считалось зазорным только «крысятничество»,
то есть кража у своих. Обирание младших к этому не относилось,
через это прошли абсолютно все и это считалось если не нормой, то
уж точно обыденностью, как ни цинично это звучало. А вот воровство
в магазинах или что-то подобное считалось вполне нормальным, хотя
бы потому, что дети хотя и были всего лишь детьми, но прекрасно
видели и понимали разницу, между лозунгами, звучавшими с каждой
трибуны, и реальностью. И потому обнести магазин, или квартиру
зажравшегося торгаша, считалось если не доблестью, то вполне
нормальным явлением. Все же кормили плохо, а кушать хотелось. Они,
просто брали свое. То, что им обещали с трибун, и то, что каким-то
образом проходило мимо них попадая в карманы того, кому не было
предназначено. Впрочем, Генка не расстраивался по поводу
строительных войск, хотя его и предупреждали о том, что в стройбате
служат одни звери, которым даже автомат не дают из-за их
жестокости. Но интернат, по его мнению, был не худшей школой
выживания и потому вполне закалил характер нашего героя. Не даром
же его звали Крокодил-Гена. Перед самым отъездом, он еще раз
наведался за забор областного военкомата и с легкостью обнес
табачный киоск, стоящий на окраине города у конечной остановки,
трамвайного маршрута. Все же ехать предстояло неизвестно куда, а
денег, чтобы хотя бы купить сигарет, у него не имелось. То, что
грабителя будут искать, его совершенно не волновало, хотя бы
потому, что уже было объявлено о том, что в шесть часов утра, будет
подъем, а в семь утра, после завтрака, его в компании еще десятка
призывников, посадят на поезд, следующий к месту службы.