Мне, чтоб прилично выглядеть по местным понятиям, полагались
чулки – тонкой вязки, светло-серые с красными стрелками, на ощупь
мягкие, будто новые. Юбка из тёмно-бордовой шерстяной ткани, такой
же жакетик – да не просто так, а жесткий, будто у него косточки
внутри. Я осторожно потрогала – а и правда, косточки. И ещё
косыночка – закрыть вырез рубахи, её Марья приколола спереди к
жакетику, а сзади заправила внутрь.
На ноги мне надели башмачки – вот не подберу другого слова.
Мягкие, кожаные и очень удобные. На шнурках, Марья те шнурки
завязала.
Дальше она расчесала мои космы непонятной длины – я недели две
не могла собраться и записаться к парикмахеру, подстричься и
покраситься. И на яхте старалась лишний раз в зеркало не смотреть –
чтобы не встречаться с тем чудовищем, которое глядело на меня с той
стороны. И думала, что вот вернёмся в город, и там я сразу же и в
парикмахерскую, и ногти сделаю, и к косметологу, и на педикюр. А
пока – концы отросли, и уже вовсе не блондинистые, а тёмные, как у
меня от рождения и было. Только вот седеть я начала в последний
год, и не придумала ничего лучше, как стать блондинкой – вдруг
седину меньше видно будет? Ну что, если следить, то и не видно
ничего, а если, как я сейчас – то люди шарахаются, проверено.
Но Марья не высказала никакого удивления, зачесала волосы,
водрузила на них чепец с рюшкой, и завязала его сзади на шее. Я
потрясла головой – вроде держится, не спадает. И то ладно.
- А… зеркало у нас есть? – спросила я Марью.
- Как не быть? – та метнулась за шторку, там что-то искала,
потом принесла зеркало.
Мамочки, да это ж музейный экспонат! Оправа филигранная, похоже
– серебряная, на обороте вставка вроде эмалевой, нарисована важная
дама с длинными волосами и расчёской. Ладно, я ж не за этим
попросила, я ж на себя хотела посмотреть.
Ну что – посмотрела. Нормальная обычная я. Только синяки под
глазами стали ещё больше, нос заострился, губы обветрились.
Оглядела всю себя – как в каком-то костюмном фильме. Что к чему?
Я не понимала ничего, а мало что я так не любила, как что-то не
понимать. Нужно спрашивать эту Марью, что вообще происходит, да
только… не сейчас, что ли.
За дверью слышались голоса, звенела посуда. Пахло едой, и мой
голодный желудок громко заурчал. Тьфу ты.
- Пойдёмте, госпожа, - Марья уже забрала у меня зеркальце и
куда-то его пристроила. – Обед готов, и пахнет-то как вкусно, вас,
думаю, и при дворе такой вкусной рыбой не кормили.