Да ведь и не опаздываем никуда.
И не опоздали.
Гости и хозяева расположились в саду, под небом. Понятно, для
того и на дачу выбираются — дышать воздухом, наслаждаться
солнцем.
Давыдов рекомендовал меня как старого друга, рубаку, наводившего
ужас на армию Наполеона, а потом покорившего Бразилию и ставшего
большим помещиком. И там же, в Бразилии, читавшего наши журналы,
вот как, господа!
Посмотрели с любопытством и жалостью: делать ему, что ли, больше
нечего, рубаке, как читать в Бразилии русские журналы? Но принятыми
в обществе любезностями обменялись.
— Наталья Николаевна нездорова, — сообщил хозяин, Александр
Сергеевич Пушкин. — Доктор не велел спускаться, — и он показал на
окно второго этажа дачи.
В окне никого не было.
Нездорова.
И шампанское, и розы приняли благосклонно. Причем дамы более
радовались шампанскому, нежели розам. Оно и понятно: они знали о
денежных затруднениях семьи, и то, что не придётся тратиться на
шампанское, воодушевляло. Загряжская приказала шампанское уложить
на лёд, а розы немедленно поставить в вазы с невскою водой, чем
сразу расположила к себе.
Гости-то все непростые. Князь Владимир Одоевский. Братья
Виельгорские, Михаил и Матвей, оба графы. Титулы, чины, награды.
Давыдов из нетитулованных дворян, но герой войны,
генерал-лейтенант, тоже «ваше превосходительство».
Юные дамы, свояченицы Пушкина, были не так уж и юны по меркам
света. Александре Николаевне скоро будет двадцать пять, Екатерине
Николаевне и вовсе двадцать семь. Засиделись в невестах. И потому
на мужчин сёстры смотрели с прищуром, как в прицел. Годится в
мужья, нет? Свободным от брачных уз был лишь младший Виельгорский,
и потому приходилось ему обороняться от двух амазонок разом.
Тяжело.
А хозяин — титулярный советник. А я — ротмистр. Одного поля
ягоды. И потому Александр Сергеевич отнесся ко мне со вниманием.
Стал расспрашивать, как я попал в Бразилию, что там делал и почему
решил воротиться.
Я отвечал.
Но на самом интересном месте, когда я перешел к вопросам
экономической стороны разведения кофе, приехал ещё один гость.
Нас наскоро познакомили, но я-то знал, кто это. Николай
Васильевич Гоголь. Еще молодой, но уже знаменитый.
И сразу всё мужское внимание было отдано ему.
— Что «Ревизор»? — спросил князь Одоевский.
— Из Москвы пишут, успех, — скромно сказал Гоголь.