– Вставай немедленно! – прогремела маменька, сверху вниз взирая
на меня, будто перед ней мерзкое насекомое.
Я усиленно потерла глаза. Ночные слезы оставили после себя
распухший нос и отекшие, покрасневшие веки.
– Что случилось? – хриплым ото сна голосом спросила я.
– Она еще спрашивает! – фыркнула родительница и продефилировала
к окну. Отдернула шторы, впуская в комнату утренний весенний
свет.
Я зажмурилась и прикрыла лицо ладонью. Но ее тут же стиснули
жесткие пальцы.
– Я сказала – вставай! – рявкнула мама и дернула на себя.
От неожиданности я упала на пол и больно ударилась коленкой.
– Не надейся, – выплюнула мне в лицо мама, – что я оставлю все
это так! Не думай, что ты посадишь мне на шею еще и своего...
– Кого? – я сама удивилась, услышав собственный голос, мать
ошеломленно замолчала, – Кого, мама?
Я встала на ноги и теперь смотрела ей прямо в глаза. Хоть
женщина и была на каблуках и казалась выше, все равно сейчас мы
были с ней одного роста. Только меня всегда удивляло, насколько
сильно мы не похожи друг на друга. Она – темная шатенка,
кареглазая, смуглая, статная, а я – золотисто-рыжая, с голубыми
глазами и почти прозрачной кожей. Рядом с ней я выглядела бледной
копией, будто побледневшей фотографией. Знакомые всегда удивлялись,
узнав о нашем родстве. Мама в таких случаях недовольно отвечала,
что я вся в отца.
– Своего недоноска, – процедила она, сузив глаза.
– Ребенка, – почувствовала, как от злости темнеет в глазах,
сжала кулаки и продолжила, – ребенка! Скажи это слово, мама!
– Ты его нагуляла непонятно с кем, потаскуха, – голос матери
сорвался на фальцет, – или ты от него избавляешься, или у меня нет
больше дочери!
– Нет! – твердо отчеканила я.
Щеку обожгло болью. Будто во сне, я наблюдала, как рука матери
опускается и сжимается в кулак. Я схватилась за лицо, в глазах
застыли слезы.
– Маленькая дрянь! Не забывай, что ты живешь в моей квартире, –
снова повысила голос родительница.
– Я тоже имею право на долю в ней! Она принадлежала папе!
Я думала, что сейчас она меня опять ударит, но, вопреки
ожиданиям, женщина выпрямила спину до хруста в позвонках, вскинула
подбородок и одарила меня победной улыбкой.
– Совершенно верно, – медовым голосом сообщили мне, – но только
при достижении двадцати одного года. Именно так написано в
завещании! А до тех пор я, как твой опекун, могу распоряжаться
наследством твоего отца!