Я присел на корточки и потянулся за яйцом. Пальцы коснулись
шершавой скорлупы, и в этот момент на голову мне плюхнулось что-то
тяжёлое. «Что-то» победно закукарекало и больно клюнуло в темечко
сквозь верх фуражки.
— Зараза!
Я взмахнул рукой, пытаясь согнать петуха.
— Пошёл прочь, ирод! — прикрикнула на него старушка. — В суп
захотел?
Услышав про суп, петух отцепился от меня и отступил во двор,
угрожающе кукарекая.
Я достал яйцо, поднялся и положил его в миску. Потом отряхнул
колени.
— Вот спасибо, внучек! — закивала старушка. — Может, яишенки?
Куды ты собрался-то в такую рань? Да ишшо с ружом?
— Егерь я, бабушка. Иду браконьеров ловить.
— Кого?
— Браконьеров. Тех, кто охотится без разрешения.
— А, понятно! Чайку, может, выпьешь?
— Спасибо! Спешу я. Давайте, помогу яйца до дома донести.
Я взял у старушки миску, отнёс её к дому и поставил на стол в
сенях.
Бабушка, опираясь на табуретку медленно ковыляла за мной.
Наклонилась, голой тёмной от загара и старости рукой выдернула с
корнем колючку из капустной грядки.
— Опять гусеницы капусту пожрут, — пробормотала она себе по нос.
— Ты вечером заходи. Яичков дам тебе. Мне-то одной куды столько?
Дочка в городи с мужем — приедут ли на выходных, бог весть.
— Спасибо, бабушка! Непременно зайду!
Аккуратно, чтобы не отломать, я закрыл за собой калитку.
За деревней речка Песенка успокаивалась, разливалась шире и
спокойно текла, покачивая гривы осоки и похожие на бамбук палочки
болотницы. Я подумал, что неплохо было бы завести
лодку-плоскодонку. Хотя, на одно лето это не имело смысла.
На границе леса я спугнул пару чирков. Небольшие утки шумно
взлетели с воды и понеслись по кругу, сверкая зелёными с белым
«зеркальцами» на крыльях и тревожно покрякивая. Отойдя подальше от
берега я постоял и подождал, пока птицы снова плюхнутся в воду.
Видимо, где-то в береговой осоке у них было гнездо.
Меньше, чем за пару месяцев эти птицы преодолели расстояние от
Центральной Африки до нашего болотного края. Всё только для того,
чтобы вывести птенцов и осенью отправиться обратно в дельту Нила
или Сенегала.
Я перепрыгнул канаву, которая отделяла поле от опушки, и
углубился в лес.
Сколько себя помню, это всегда волнующий момент. В лесу и ходишь
по-другому, и дышишь, и смотришь тоже не так, как обычно. Походка
делается мягкой неторопливой. Глаза сразу замечают всё, что
происходит вокруг. Вот белка в рыжей летней шкуре пробежала вниз
головой по сосне. Испугалась, спряталась за ствол и выглядывает
оттуда черными бусинами глаз.