Серая пелена
небес моросила дождем. Ручей, что едва струился в летнюю пору,
огибая ржавые, поросшие осокой отмели, сейчас сердито ревел,
обратясь в пенистый поток. Сама Апи благословила Счастливую: земля
напьется воды и даст невиданный урожай, а в степях поднимутся травы
и кочевники будут благоденствовать, радуясь приплоду овец и
кобылиц. Хороший знак! Замечательно, что решил не дожидаться
окончания дождя и отправился в Ольвию, повидать Аристида.Непогодазатянется, адело сделать надо как можно
быстрее.
Посмотрел на
хмурого, как небо над нашими головами Авасия, потом на Лида,
лучащегося внутренней силой как распухший от дождевой воды ручей и
почувствовал необъяснимую радость, а потом почему-то вспомнилось из
прошлой жизни как в сорок шестом, когда нас, курсантов впервые
отпустили на каникулы, я поехал в гости к другу. На самом деле
ехать мне было некуда и не к кому. А позвал меня в гости сокурсник
Леха. Почему бы и нет, - подумалось тогда, и я согласился. Весело
было вдвоем коротать дорогу в пассажирском вагоне, а потом на
попутках добираться в городок, где Леху ждала на каникулы семья.
Большая семья. Мать, отец, две сестры и племянники с племянницами.
С порога я почувствовал, как он им всем нужен. Стоял, отперевшись о
дверной косяк, и смотрел, как крепко Леху обнимал батя, как мать не
хотела размыкать руки, на мокрые от слез глаза сестер.
Я ехал к
Аристиду по делу, но чувствовал, будто возвращаюсь домой, туда, где
меня ждут. Надеялся, что он мне обрадуется. Но чем ближе я
оказывался к стенам Счастливой, тем сильнее волновался: как старик
встретит меня? Мысленно перебирал приготовленные для него подарки,
- золотой перстень, старое вино, привезенное в Феодосию из
Гераклеи, тончайшей шерсти хитон, подшитый пурпурной каймой, и
проговаривал истории, которые собирался ему рассказать. Как воевал
за феодоситов, и как стал стратегом владыки Боспорского
царства.
Задумалсякрепко, а
когда осознал что еду уже по улочкам Ольвии, разозлился. Память
прошлой жизни вернула меня на перрон Киевского вокзала. Опять
суматоха, опять обнимающиеся супруги, отцы и дети и субъекты не
столь близкого родства. В моем распоряжении тогда было полдня, и я
вполне мог бы побродить по городу и вспомнить кое-что из прошлого.
Но предаваться воспоминаниям не в моем характере: если бы я хранил
в памяти все, что со мной было, у меня голова не выдержала. Так я
считал и поэтому тогда предпочел зайти в привокзальный буфет и
потратить время на более реальные вещи – кружку пива и порцию
чебуреков. Сейчас мои воспоминания – это все, что осталось от меня
прежнего: ведь даже тело Фароата я не могу назвать своим. Он все
еще напоминает о себе вздорными юношескими поступками и яркими
эмоциями. Ни на то, ни на другое, увы, я влиять не могу. Поэтому
воспоминания помогают мне отбросить жалкие сомнения, и как на
ответственной операции я уже снова предельно собран, и мысленно
проговариваю задачу, - «Использовать Аристида и его связи для
достижения главной цели – набрать армию из
скифов-номадов!»