Каменная
белая двускатная крыша храма показалась над густой зарослью темных
магнолий, нежных мимоз, высоких кипарисов, раскидистых платанов. В
воздухе плыл пряный, немного терпкий запах нагретых солнцем
миртовых кустов, целые массы их росли здесь, так же как и розы.
Хлопали крыльями белые голуби, всегда гнездящиеся возле храмов.
Граждане Пантикапея чтили Зевса, поэтому храм окружали священные
рощи, высаженные по предпочтениям не одним поколением жителей
полиса.
Храм Зевса
в монументальности, пожалуй, уступал лишь дворцам царей Боспора. Со
всех четырех сторон к белоснежным колонам вели известняковые
ступени. Этот храм был построен веком раньше дворцового комплекса,
но по-прежнему восхищал как жителей полиса так и его гостей.
Слышал я и лестное сравнение пантикапейского храма Зевса со
святилищем Аполлона в Дельфах, имеющего огромный политический
авторитет во всей Элладе. Днем тут всегда было людно и в храме
одновременно находились несколько служителей одетых в белые хитоны
с миртовыми венками на головах.
Худой и
сутулый казначей храма, в своем черном траурном хитоне и
остроконечной шапочке, из-под которой свисали намасленные и
расчесанные волосы, пах лавандой и имбирем, он не был похож на тех
жрецов, что я видел. Конечно, мне было известно, что эллинам
понятие жреческого сословия чуждо. Каждый гражданин полиса мог
исполнять религиозные функции, совершать обряды и приносить жертвы
богам, как и возносить молитвы. Оправданием этому служил сам
характер религии, верований греков. Как и сколоты поселенцы-эллины
обращались к живым силам природы с верой, что их можно
умилостивить, склонить на свою сторону, снискать их благоволение.
Но все же при каждом храме постоянно находились люди, которым
надлежало заботиться о святилище, где обитал бог, держать в порядке
священную утварь, принимать дары и жертвы, приносимые божеству. И
все эти люди, хоть и избирались голосованием на народных собраниях,
были похожи друг на друга и манерой одеваться, и поведением. Этот
жрец вышел из тени алтаря, едва я вошел в храм. Своим появлением он
избавил меня от неопределенности, ведь именно необходимость
обратиться к кому-нибудь с расспросами о том, как его найти смущала
меня. Я представлял, будто спрашиваю у какого-нибудь служителя:
«Как мне найти вашего казначея?» - и посмеивался, воображая, что
жрецу могло от такого вопроса прийти в голову? Ладно бы
пришел в храм я с утра, но вечером!..