Странно. У нее супруга убили, а она, такое ощущение, что нас
опасается.
— Если несложно, повторите и нам. Мы из другого отдела. Хотим
услышать все из первых уст, так сказать.
— Не было у него врагов, — зашмыгала носом девушка. — Разве что
ваши коллеги, бывало, задерживали его.
— Кто?
— Не знаю. Демьян не говорил. Но частенько дома не ночевал,
говорил, мол, во время рейда его сцапали и он ночь в КПЗ
провел.
— За фарцу срок предусмотрен, — я постучал ногтями по
подлокотнику дивана, отделанному под красное дерево. — Как же ваш
муж после задержаний отделывался лишь ночкой в КПЗ?
— Не знаю, — растерянно развела руками женщина. — Демьян ничего
не рассказывал о своих делах. Только сетовал иногда, что платить
теперь надо больше.
— Кому платить? — насторожился я.
— Ой, я, наверное, лишнего сболтнула, — Гребешкова зажала рот
рукой, будто это могло вернуть ее слова. Но, как известно — не
воробей.
— Нас не интересуют махинации вашего супруга. Это все в прошлом.
Убийство — более тяжкое преступление. Кому и за что платил ваш
муж?
— Так вам же и платил.
— Как – нам? — поперхнулся Погодин.
— Ну, не вам конкретно, — пожала плечами вдова Гребешкова, — но
тоже милиционерам.
— Каким еще милиционерам? — задохнулся от возмущения Федя. — Вы
что несете, гражданочка? Советская милиция взяток не берет! У нас
люди честные работают.
Я промолчал. Не вступился за органы. Все-таки, как ни крути,
коррупция у нас была. Не принято ее было афишировать, это факт.
Особо громкие случаи так вообще Политбюро засекречивало. Поэтому
такие скандалы сейчас не могли быть на слуху. Это потом совку кости
будут мыть, когда пресловутая гласность нагрянет. А сейчас даже
Федя не особо помнил, как чуть больше десяти лет назад прогремело
так называемое азербайджанское дело. Как оказалось, в солнечной
республике сложилась целая система торговли государственными
должностями. Так, стать судьёй или районным прокурором можно было
за 30 тыс. рублей, пост начальника районного отдела милиции стоил
дороже – 50 тысяч.
— Простите, — Гребешкова прижала руки к груди и захлопала
длиннющими ресницами, — но я точно знаю, что Дёма кому-то платил. И
все жаловался, что такса повысилась и ему теперь ничего не
остается.
Последние слова Ксения сказала с каким-то вызовом. Даже прижатые
к груди руки в кулачки сжала.