–Поразительно… Не то поразительно, что унесли, а ваши опыты.
– Мы были совсем близко!
– А на практике… – задумался Краслен – ведь получается, что если
вдруг война…
–Да-да-да-да! Вот именно! Поэтому все было так секретно!
Представляете: война, где нет погибших, все солдаты воскресают!
Сторона, у которой будет оживин, выиграет любую войну! Выиграет еще
до начала, потому что никто вообще не решится воевать с ней! Черт,
черт, черт! Мы были на пороге! Но теперь…
Уильямс обхватил руками голову и принялся лохматить свои и без
того нечесаные волосы. Краслену показалось, что он плачет.
– А мамонтов замерзших вашим средством оживили бы? – спросил он
осторожно.
–Может быть… Пожалуй… Да какая, впрочем, разница! Теперь уж все
погибло, – мрачно буркнул Уильямс.
Парень в спецодежде вытер губы и ушел из ресторана, забыв кепку.
Оркестранты заиграли «Рио-риту».
Удивительнее всего оказалось то, что пожилые ангеликанцы не
наврали: метро у них действительно имелось. «Надо будет написать об
этом в «Известия», когда вернусь, – подумал Краслен. – Это же надо,
кто-то дезинформировал красностранские газеты! Не иначе, и там тоже
вредители завелись…».
И все-таки ангеликанская, капиталистическая подземка не могла
сравниться с правильной, пролетарской. Поезда, едущие не намного
быстрее трамваев, однообразные, без всяких украшений станции и
коридоры, облицованные серым камнем, негры, справляющие в переходах
малую нужду, нищие, зашедшие погреться и поспать… Проезд – за
деньги!
Набриолиненные клерки в белых воротничках и черных штиблетах
шныряли туда-сюда, не обращая на бездомных ни малейшего внимания,
верещали что-то насчет цен на керосин и курсов акций, и, торопясь
попасть в свою контору, набивались в вагоны, как соленые огурцы,
укладываемые в банку честным красностранским пищепромом. Платформа
была разделена специальным указателем на две половины: для белых и
для черных. Вторая отличалась тем, что на ней не было скамеечек.
Напротив каждой половины останавливались вагоны соответствующего
класса.
Краслену очень хотелось из солидарности к угнетенным сесть в
вагон для негров, но, помня о своем секретном задании, он решил не
выделяться. Поезд промчал его через несколько одинаковых станций,
разделенных темными туннелями, а потом неожиданно вывез на
поверхность и стал поднимать все выше, и выше, и выше, взбираясь по
мосту, перекинутому над проезжей частью. Краслен с любопытством
смотрел из окна вниз: там стояли, не будучи в силах проехать сквозь
пробку, ряды архаичных смешных студебеккеров и бьюиков последней
модели. Это ехали на работу финансовые и промышленные заправилы,
хозяева ипритовых заводов и радиостанций, день и ночь пугавших
обывателей «ужасным коммунизмом», бывшие и будущие министры,
обладатели воды, земли и электроэнергии, шиншиллистых жен и
разбриллиантенных любовниц. Среди железных коней затесалась
допотопная телега какого-то фермера. Даже с высоты было видно, как
его лошадь то и дело шарахается от автомобильных гудков.