Портфель для Джонсона стоял возле кровати и заставлял без конца
думать о себе. Сидя в уборной или отлучившись покушать, Краслен без
конца воображал себе злоумышленников, которые похищают его
драгоценный груз, лишая тем самым ангеликанских пролетариев
возможности устроить революцию. Когда же Кирпичников был в номере,
портфель тоже не давал ему покоя. Хотелось узнать, что внутри.
Несколько раз Краслен почти решался его открыть, но в последний
момент политическая сознательность брала верх, и он не осмеливался
нарушить указание товарища Буерова.
Наконец, настал момент, когда следовало взять портфель в руки и
отправиться с ним на задание. Краслен вышел пораньше, чтобы было
время отыскать «Черную кошку», но та нашлась неожиданно быстро, так
что он оказался в заведении на полчаса раньше, чем нужно.
Над входом в кабаре помещалась круглая электрическая реклама,
часть лампочек на которой горела красным светом, а остальные,
незажженные, создавали силуэт кошки, которая то стояла смирно, то,
выгибая спину, потягивалась. Под вывеской сидел мальчишка,
назвавший Кирпичникова «сэром» и предложивший почистить ему
ботинки. Поодаль нищая старуха рылась в мусорном контейнере.
«Неграм вход воспрещен», – гласила маленькая вывеска на двери
кабаре. Краслен вошел.
Последняя лавка Госспирта закрылась в Краснострании десять лет
назад, поэтому запах, стоявший в заведении, чуть не свалил
непьющего Кирпичникова с ног. Посетители курили не переставая, так
что сцена, на которой изгалялся юморист, проступала из тумана, как
волшебное видение. Буфетчик (или как он там называется в
Ангелике?), устроившись за своей стойкой, зевал во весь рот и тряс
какую-то штуковину. Напротив него сидели несколько пьяных мистеров
в одинаковых полосатых костюмах и идентичных черных шляпах.
Запыхавшиеся официанты бегали между столиками, гремя посудой.
Основную часть публики составляли мужчины, но имелось и несколько
дам: они вертели жемчужные нити в тонких пальцах с очень длинными
бордовыми ногтями, без конца роняли с плеч горжетки или лямочки
коротких светлых платьев и нетрезво похихикивали. На голове одной
дамы была эгретка с огромным пером. Краслен пригляделся и заметил,
что эта совсем юная особа моложе своего щекопузого спутника лет на
пятьдесят.
Кирпичников устроился за столиком, взял чашку кофе и стал ждать
человека в соломенной шляпе. После юмориста, которого никто не
слушал, на сцену вывели дрессированных пуделей, наряженных в
фашистские мундиры (как у брюннов) и кожанки с кумачовыми платками
(как у красностранцев). Собаки ходили на задних лапах под
руководством грудастой девицы в матросском костюмчике, явно размера
на два меньше нужного. Потом они немного потявкали друг на друга,
вызвав бурные аплодисменты буржуазной публики.