Значит, есть шанс, что ее помощь примут.
– Пчел кто-нибудь разводит? – спросила Ярина. – Нужен мед.
Накипятите воды, разведите: десять капель воды на одну каплю меда.
В глаза капайте. И привозите его к лесной избушке. Знаешь, где
это?
– Где госпожа лесная жила?
– Да, теперь там живу я. И поскорее. Нужно осмотреть твоего
отца.
Во взгляде мальчика плескалась отчаянная надежда. И дав ее,
Ярина не могла повернуть назад. И не хотела.
– Отправляйтесь завтра утром, чтобы до заката быть у меня. Ночью
в лесу опасно.
После того, как она замкнула охранный круг, тени из оврага по
лесу не шастали, упыри тоже куда-то подевались, но даже без нежити
в лесу не стоило бродить после заката, преследовавшие ее в первую
ночь тени наверняка никуда не исчезли.
– Да, хорошо! – Витко закивал в ответ, едва не подпрыгивая от
радости.
– Тогда беги.
Мальчишка припустил обратно, но Ярина вспомнила, что так и не
узнала примет мужа погибшей женщины.
– Витко! – окликнула она. – А как мужа госпожи Милавы звали?
– Ивар, – прокричал тот.
Северянин? Жители Ледяных островов в Дивнодолье селились редко,
предпочитая побережье Студеного моря. Там и опасности вдосталь, и
поживы. Если уж решали осесть, то непременно нанимались в дружину.
И не в глуши – в столице. Неизвестно, какая нужда заставила
северянина забраться так далеко, но они слыли людьми чести. Те, кто
давали клятву верности, конечно, а не те, что грабили и жгли
побережье.
В избушку Ярина вернулась не сразу. Сперва постаралась найти
кого-нибудь из Пожарищ в лесу или на опушке. Это оказалось
несложно, но дровосек отличался от Витко, как навьи от людей. Вроде
похожи, но поди пойми, как хозяева Темной дороги на тебя
среагируют: то ли одарят, то ли на клочки разорвут.
Мужчина послушно кивал, пока она просила разыскать мужа Милавы и
сказать, чтобы тот ждал на опушке в полдень, если хочет узнать про
семью. Но взгляд его – пронзительный и холодный, словно говорил:
«Уж мы тебя дождемся, ведьма. Хворосту не пожалеем». Поэтому Ярина
не стала задерживаться, исчезнув сразу, как убедилась – ее
поняли.
Это казалось просто: прийти, отдать потерянного ребенка отцу,
рассказать, что случилось с матерью и дело с концом. А вот Торопий,
услышав ее план, взбеленился.
– Не пущу! – домовой встал перед дверью, выставив наперерез
метлу в три своих роста.