— Будь послушным щеночком, не то обрадую тебя так, что век помнить будешь, — склонившись, злобно прорычал Сай.
Ольгерд глянул этому человеку в лицо и как-то сразу поверил. Рожа была та еще: со шрамом через левую щеку, с вытекшим из-за этого ранения глазом, с носом, свороченным в сторону. Но все же главное было во взгляде: а там, в мрачно-серых глубинах единственного ока стыло нечто такое, что никому ничего хорошего не сулило.
— Обидишь госпожу, убью. Усек? — сунулся ближе другой — такой же немолодой, судя по запаху, полукровка, а не чистокровный человек или оборотень, но, несмотря на это, по-волчьи хищный и с лицом, острым, как секира.
Ольгерд отвечать не стал, а лишь плюнул в сторону говорившего. Не попал, но удовлетворение получил. Ему в ответ, понятно, тут же сунули в морду, а после ухватили за волосы, чтобы не крутился и плотно завязали глаза. Лишенный зрения, он теперь мог только принюхиваться и прислушиваться. Похитители еще немного потоптались, что-то делая, а потом ушли и плотно прикрыли за собой дверь — тяжелую, судя по звуку, и хорошо пригнанную, потому что сразу после наступила глухая тишина, пропахшая сыростью… Все-таки подвал? Мда…
Все это безумие началось с глупости. Собственно, все проблемы и беды в жизни Ольгерда Сизое Перо обычно начинались именно так. По этому поводу давно пора было сделать хоть какие-то выводы, но… Но не зря отец нарек сына, рожденного от чистокровной волчицы-оборотня, не традиционно: Клыком или Когтем, — а Пером. Так и носило его по ветру в вечном полете от одного к другому верхом на верном кьирте!
— Пару себе выберешь, мальчик мой, тогда остепенишься, землю под ногами почувствуешь, опору найдешь, — предсказывала мама и поглядывала на своего супруга со значением.
А тот лишь усмехался в густые усы и, подмигивая, говорил:
— А пока не подрезай себе крылья!
— Ты так говоришь, будто женщины только на то и способны, чтобы вас, мужчин, в полет не пускать, повисая у вас на шеях, — тут же начинала возмущаться мама.
То, что произойдет после, Ольгерд знал прекрасно: родители бурно поссорятся, а после столь же бурно помирятся. За закрытыми дверями, в общей постели. Так было всегда, и Ольгерд, глядя на маму и отца и думая о будущем супружестве, мечтал найти себе такую же жену: волчицу, полукровку или даже человеческую женщину, но ту, с кем он смог бы идти по жизни так же — в любви, взаимном уважении и общей страсти. Женщину с характером, который она могла бы противопоставить норову такого парня, как Ольгерд — сильную, волевую. И способную постоять за свое: за своих детей и за свою землю… Эх… Только что-то пока таких вот идеальных не встречалось. Все были как-то, что ли, мягковаты, не из тех, кто мог бы Ольгерду уши надрать и в разум вернуть, случись ему задурить или загулять глупо и безрассудно, как иногда случалось…