Белобрысый сидел на подоконнике, качал ногой и не обращал на портного никакого внимания. Волосы его, отметила Маша, высохли и сами собой завились в крупные локоны. А она-то думала, он на бумажки их накручивает, модницы в общежитии так делали.
– Ты вот про эту девку, любезный? – поинтересовался он, повернув голову на скрип двери.
– Про нее самую! – закивал портной, зло глядя на Машу. – Сбежала, оторва, поутру, я искать, а мальчишка соседский говорит, видел, как сюда побегла…
– Ну да, – кивнул мужчина. – Ты про нее забудь, любезный. Она теперь у меня служит.
– Но… – Малух лишился дара речи, а Маша чуть не расплакалась от облегчения. Ведь белобрысый мог отдать ее хозяину! – А как же… Да она же!.. Она мне должна!
– Много? – вскинул бровь мужчина.
– Много! – нахмурился портной и начал загибать пальцы: – Одежда, вот что на ней, да еще два платья, попроще. Кормил я ее сколько! А сколько она перепортила по недоумию?.. И вообще…
– Вообще… – задумчиво произнес белобрысый, – ты мне надоел.
Он поднял руку, откинул прядь с виска, вынул из уха серьгу (Маша уставилась во все глаза, она и не рассмотрела прежде, что у него не только мочки проколоты, а и все ухо доверху в сережках!), бросил портному:
– Хватит с тебя?
Маша разглядела – серьга была небольшая, из желтого металла, с зеленым камушком, маленьким, но ярким. Вот бы ей такие же, только с синими вставочками…
– Хватит, господин, хватит! – Портной, разглядев, что попало ему в руки, принялся кланяться, да так истово, что Маша испугалась – не переломился бы.
– А на это, – белобрысый бросил Малуху парную серьгу, – справь ей еще пяток платьев получше. Ткань чтоб хорошая, ну, сам разберешься. И еще пару мужских костюмов и дюжину сорочек. И прочее, что девке нужно. Ясно?
– Но…
– Ясно? – повторил мужчина, и в голосе его зазвенел такой металл, что портной попятился. – Не наглей, любезный, на это троих человек с ног до головы одеть можно, а тут всего одна девка. Проваливай и не являйся, пока готово не будет. Мерки ее у тебя наверняка есть, это-то платье ладно сидит, ты, видно, ее не только обмерил, но и ощупал…
Малух мерзко ухмыльнулся, смерил Машу взглядом и задом выбрался за дверь, не переставая кланяться.
– Какая гадость, – устало произнес белобрысый и запустил пальцы в волосы. – Я вынужден заниматься такой ерундой…