Тем временем мое тело начало выходить
из боевого режима, гормоны схлынули, и я ощутил, что ноет
ушибленное плечо, больно сделать вдох, но это не перелом, ушиб. При
переломе вообще дышать невозможно. Ноет рассеченная бровь, а
засыхающая кровь стягивает кожу. Я провел языком по зубам — все на
месте. По губам, вспомнив сплюнутую кровь, — целые. Значит, кровь
затекла в рот из рассеченной брови.
Закончив с кроватью, Шрек обыскал
шкаф, тумбу, мои вещи, пожалованные Джабаровой. Посмотрел на меня
виновато, на Артура — злобно и развел руками:
— Ничего. Артур, братишка, ты уверен,
что заначка была?
— Я че, вам врать буду?! — оскорбился
тот. — Вы кому верите: мне или этому?! — Он указал на меня
пальцем.
— Тебе, конечно, — ответил ему мелкий
шкет по имени Кирюха, зыркнув на меня. Голос его все еще звучал
сипло, с присвистом. — Вот только мне одно непонятно. Я на улице не
стал говорить, а сейчас скажу, а то непонятки какие-то. Ты вчера ко
мне приходил, помнишь?
— Ну, — ответил Артур.
— Ты же взаймы просил! Типа, Кирюха,
в кино с Олькой собрался, займи сотню до зарплаты. Было такое?
— Ну, было.
— И у меня просил, — задумчиво сказал
Пушкин. — Только я не дал, сам на мели.
— А потом тебя Кот на боях видел, с
буками общался, — сказал Кирюха. — Чуете, пацаны, к чему клоню?
— Сука, — сплюнул Кот. — Козлина ты,
Артурка. Чужими руками решил и от соседа избавиться, и денежные
вопросы свои порешать?
— То-то он нам про Санин телефон
новый в уши лил! — воскликнул Пушкин. — Ты чего, Артурка, попутал?
Сколько на ставках слил, балбес?
Мищенко молчал, но смотрел… Я бы
сказал, что он смотрел на Артура матом. Мы с комендантом
переглянулись, и он поставил точку:
— Баста! Вы четверо, сами между собой
разбирайтесь, но так, чтобы нашли виновного и к утру рапорт мне на
стол положили! Тебя, Костя, в первую очередь касается! Ясно?
— Так точно… — без энтузиазма ответил
Кот.
Кирюха и Пушкин кивнули, Артур
промолчал. Я и без таланта понял, что он сейчас больше всего на
свете хотел бы провалиться под землю.
Мищенко это не устроило. Он
повернулся к Пушкину и шкету, посмотрел на них матом.
— Недоразумение вышло, — косясь на
меня, проговорил Пушкин без особой интонации.
— Да, — кивнул шкет, — ты, это, Саня,
уж извини.
На самом деле ни один ни другой не
чувствовали угрызений совести. Они хотели набить морду Артуру за
то, что он их подставил. А вот Шрек искренне сожалел, правда, не
извинялся — стыдно было.