За табаком
У некурящего».
***
Досада отступила. Я не чувствовал
тела, не понимал, где нахожусь и что происходит, остались только
звенящая тишина и полное ощущение умиротворения. Словно что-то
говорило мне: «Все, Саня, конец. Можешь расслабиться».
— Да, Саша, ты умер. Так же, как твоя
жена Алена и неродившийся сын. Но если их земная жизнь закончена
окончательно, то твоя продолжается.
Я заозирался. Точнее, попытался,
потому что у меня то ли не было головы, то ли она не слушалась. И
глаз, похоже, не было. Но, как говорится, cogito, ergo sum — мыслю,
значит, существую. Вопрос только в каком виде? Как голова
профессора Доуэля?
— Я решила дать тебе шанс пожить так,
как ты всегда мечтал, — продолжил голос. — А как ты им
воспользуешься, зависит от тебя.
— Ты решила? Ты… простите, то есть вы
женщина? Богиня? — ответил я скорее мысленно, чем вслух.
— У меня нет пола, дурачок. — Голос
все больше становился женским и журчащим, а уж звонкий смешок точно
был девичьим. — Но я знаю, тебе приятнее этот образ. Ведь так?
Можешь не отвечать, я все о тебе знаю. Намного больше, чем ты
сам.
— И чем же я заслужил? — Я вспомнил
убегающую от насильников Юльку и, кажется, понял. — Как это будет
выглядеть?
Вспомнились многочисленные
прочитанные книги о попаданцах. Куда они только не попадали! В себя
юного, в себя молодого, в разного рода исторических личностей, в
графов и баронов. Один чудак даже писал о попаданце в глисту в
кишечнике Сталина. Надеюсь, богиня не станет так жестоко
шутить.
Ответ меня удивил:
— Заслужил много чем. Ты жил по
совести. И, когда заболела мать, остался, хотя мог бы уехать из
родного города и сделать карьеру. Учитывая твои таланты, у тебя
получилось бы. Но ты двенадцать лет жизни посвятил смертельно
больному близкому человеку.
— Любой поступил бы так же.
— Поверь, нет. Да и ты не любой. Тебе
многое дано. Ты мог бы стать знаменитым вратарем, известным
лингвистом, юмористом, переводчиком.
— Если бы да кабы…
— И ты ЗНАЕШЬ, что у тебя получилось
бы, — повторила она с нажимом. — Ты пожертвовал не вероятностью
успеха, а гарантированным успехом и предпочел близкого человека,
поддерживал как мог, хоть и знал, что болезнь неизлечима, дальше
будет только хуже.
Двенадцать лет я жил в аду. Будь у
меня тело, наверное, сейчас я испытал бы боль, а так просто
констатировал факт: да, имел место такой эпизод.