Лесовичок закивал. Потом замотал
головой.
— Н-нельзя. Такую цену лесничество
назначило. Н-нехорошо.
— Ах ты ж… — От витиеватой словесной
конструкции Длинного у елок половина иголок чуть не осыпалась. — А
ты послушай, гнида. Нехорошо, значит. А покупать патент, деньги
немалые платить — хорошо? А потом по лесу с пилой за лесником
ходить — хорошо? А он, падла, только самые стремные деревья дает
срезать, мозги все вытрахал. А потом кучу денег отвалить за место,
а? И тут ты приваливаешь со своими копеечными елками — здрасьте! А
нам что теперь, сосать?
Длинный пнул оплеванную елку и шагнул
к пятящемуся лесовичку.
Ясно. Это фарцовщики хотят, чтобы
елки продавались по той же цене, что у них. Они готовились к
сезону, заплатили всем, кому можно, а тут приезжает монополия в
лице государства и ставит их раком. Но, с другой стороны, это не
должно позволять перекупщикам ломить цену. Есть нормы, будь добр,
соблюдай.
— Товарищ на государственной службе,
— объяснил я. — Он не имеет права ломить цену.
— Ломить, значит, — Длинный тяжело и
неровно задышал, отобрал арматурину у напарника. — А топить честных
граждан, последнее отбирать — хорошо?
Мужики переглянулись. Длинный
затрясся от злости и не стерпел, кинулся ко мне. Лесовичок
взвизгнул и отскочил, я схватил елку и ткнул срубом в морду
Длинного — он уклонился.
— Охренел? — взревел Квадратный.
Сперва я подумал, что это он мне, а
оказалось — Длинному. Квадратный попытался его увести, но тот ткнул
напарника локтем в нос — мужик зажал его руками, по пальцам
побежала кровь.
— Помогите! Убивают! — звонко
закричала армянка в красной куртке, продающая хурму, рванула прочь.
Продавцы, которые уже собрали свой товар, но не успели уйти,
уставились на нас в ожидании шоу.
Длинный с арматуриной оскалился и
начал наступать на меня. «Эмпатия» подсказывала, что он готов
убивать. Его напарник остался стоять, зажав нос, дядя Николай был
где-то сбоку, но я его не видел — сосредоточился на противнике,
потому что просчет может стоить мне жизни или пробитой головы.
Длинный хекнул, замахнулся, но не
ударил, пытаясь обмануть ложным маневром, перекинул арматурину из
руки в руку и ткнул вперед, целя мне промеж глаз. Спасла отменная
реакция — я уклонился, и арматура прошла в паре сантиметров от
моего лица. Я поднырнул под руку Длинного, бросился в ноги и
завалил его на спину, да так, что он ударился копчиком, крякнул и
выронил то, что потом могли бы назвать орудием преступления.
Мгновением позже я уже оседлал его, перехватил руку и, зажав ее
ногами, заломил так, что мужик взвыл и застучал свободной ладонью
по земле: