Рисковать ради десятки? И при
серьезной травме расстаться с мечтой стать вратарем сборной? Нет,
спасибо.
— Спасибо, товарищ Халилов, но я
откажусь. Я бы вот грузчиком поработал. Какие у вас условия?
Достоевский снова меня осмотрел —
недовольно, раздувая ноздри, потом заговорил:
— Грузчиком что, легко работать?
Думаешь, я каждому предлагаю за меня биться? Или каждого с улицы
беру грузчиком? Это теплое место нужно заработать, показать
надежность, понял, парень?
Я начал подниматься с дивана:
— Понял. Извините за…
— Сядь! — рявкнул он, потом спокойно
сказал: — График свободный, но по предварительной договоренности,
приступать нужно уже завтра, оплата труда каждый день.
Ну отлично же! Раз зверь сам прибежал
на ловца, я решил совсем обнаглеть и спросил:
— А у вас, случайно, нигде не
завалялось ненужных кроссовок сорок третьего размера? Я куплю их за
небольшие деньги и тогда точно смогу завтра приступить к выполнению
своих обязанностей.
Достоевский вылупился на меня
изумленно, потом стукнул по столу ладонью:
— Ну ты наглец, конечно, я посмотрю!
Но просишь о мелочи, хоть и без уважения, поэтому прощаю и взамен
требовать ничего не буду.
— Так есть?
— Конечно, есть! — хохотнул он. —
Пойдем в подсобку, покажу.
Кроссовки были не одни, рядом
валялись две пары кед сорок первого и сорок второго. Кроссовки, от
которых отваливалась грязь, были в самый раз. Я проверил подошву:
целая, это главное. Остальное отстирается.
— Огромное вам спасибо, товарищ
Халилов! Я не подведу.
— Завтра в восемь приходи, а лучше в
семь, — сказал он, выходя в коридор.
— Приду, — закивал я.
Теперь у меня было все необходимое
для начала новой жизни.
Из комнаты напротив выкатился
человечек в коричневом пиджаке, розовощекий и курносый, с лысиной,
прикрытой зачесанными с висков волосами. Промокнув пот на лбу, он
посмотрел на Достоевского жалобно и спросил:
— Достали Мансурович, можно я уже
пойду?
— Сперва ко мне. — Достоевский
распахнул дверь, и мужичок юркнул туда, оставив густой запах
пота.
Меня перестали замечать, и я пошел к
елкам, чтобы распрощаться с лесовичком. Он заметил меня издали,
устремился навстречу.
— Все хорошо, дядя Николай, —
улыбнулся я. — Да только пора мне домой. И неплохо бы нам
рассчитаться. С елкой я бегал восемнадцать раз, получается тридцать
шесть рублей. Кстати, вот деньги, которые я наторговал,
держите.